Pink Floyd: Кирпич к кирпичу

Отчасти присутствовал юмор, я надеюсь, но в общем эта сцена выглядела довольно мрачно. Как и вся история в целом, полагаю. «Goodbye Blue Sky» — один из моих любимых мультфильмов. Для меня это был во многом гимн Второй мировой войне и ее ужасам. Во время войны я был маленьким мальчиком, поэтому мне знакомы бомбежки и противогазы — обычно для детей противогазы делали в виде Микки-Мауса, так как дети боялись их носить. Я нарисовал перепуганных людей с головами-противогазами, бегущих в бомбоубежище. Это не диснеевские кролики, бегающие туда-сюда, анимация не должна была быть ограничена рамками. Нужно было очень постараться, чтобы оправдать ту свободу действий, которую мне предоставили участники «Pink Floyd». Да, я в основном имел дело с Роджером, однако остальные парни полностью мне доверяли. Изготовление мультфильмов — очень кропотливое занятие, поэтому на всю работу ушло больше года. Ужасно много бильярдных партий было сыграно.

РАЙТ: Как мне представлялось, роджеровская оригинальная концепция «живого» концерта заключалась в том, чтобы построить стену, уйти домой и послать публику на хер. Но поскольку на стене демонстрировался визуальный материал и в ней имелись дырки, через которые могли появляться люди, концерт превратился в очень хорошую театрализованную постановку.

ГИЛМОР: Я вспоминаю вышедший позже «Spinal Тар» с их замечательным Стоунхенджем — но наши концерты, казалось, имели значение и смысл, и, если бы насмешки могли заставить нас остановиться, мы перестали бы работать на много лет раньше. Представления были потрясающими, я наслаждался ими. По ходу выступлений, а мы отыграли тридцать с лишним концертов, я стал более осведомленным по части ограничений, связанных со столь отрежиссированными спектаклями, — у нас было не так много возможностей для музыкальных импровизаций.

Я руководил всей механикой звука. На нескольких первых концертах с моего усилителя свисал список сигналов длиной шесть футов, который я потом выучил наизусть, поэтому я точно знал, откуда идет сигнал, из монитора или из фильма, и у меня имелся блок контроля, чтобы корректировать задержки в звучании моей аппаратуры, аппаратуры Роджера, Рика и Сноуи Уайта, так что на самом деле мне было совершенно не до того, какое действо происходит вокруг меня.

МЕЙСОН: Барабаны находились внутри армированной клетки, поэтому, когда стена рушилась, кирпичи не могли повредить их. Вокруг меня была странная окружающая обстановка — я словно находился в студии, если бы не воздействие зала, — и эксцентричная, поскольку я играл наполовину «живьем». Не слишком много спонтанности, однако мы знамениты не всякими там выкрутасами на сцене.

РАЙТ: Почему я согласился участвовать в концертах? Возможно, я просто не смог встать и сказать: «Ладно, ничего не поделаешь, до свидания». Я подумал, что если я ухожу из группы, то у меня есть по меньшей мере еще месяц, или сколько-то там, чтобы еще поработать, — даже, возможно, где-то в глубине души надеялся, что ситуация может измениться. На «живых» представлениях Роджер вел себя довольно дружелюбно, мне было тяжело, но я старался забыть все мои обиды и наслаждался, играя «The Wall». Я отдал все, что мог, этим концертам, и, думаю, Роджеру понравилась моя работа. Мы разговаривали с ним, как цивилизованные люди. Не ругались совсем.

МЕЙСОН: Да, так и было. Но англичане чертовски хорошо умеют это делать — притворяются, что ссоры не было, а у самих все внутри кипит.

УОТЕРС: Это стало свершившимся фактом, Рик получил концертную ставку, он казался довольным, мы были довольны, и это был конец. За кулисами каждый был сам по себе — у каждого свой трейлер, из которого не видны трейлеры других — ха-ха-ха! — у каждого свой маленький лагерь. Атмосфера была ужасная, но дело, представление были настолько важны, что, конечно же, на сцене я не думал о ее влиянии вообще.

РАЙТ: Такая атмосфера — это просто еще один пример того, почему мне было не жаль покидать группу, поскольку группа к тому времени потеряла дух единства и товарищества. Тем не менее группы способны выходить на сцену и играть музыку, даже если их участники ненавидят друг друга. Я чувствовал, что группа распадается на части.