Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919)

Вскоре после нашего приезда в Одессе стала чувствоваться недостача съестных припасов, в особенности хлеба. Французское командование опубликовало объявление, что скоро прибудут суда с достаточной провизией. О том же оповестил русскую часть населения Р<утенберг>. Однако через два дня получился от высшего командования приказ немедленно эвакуироваться. Причиною тому послужила успешность большевистской пропаганды в рядах французских войск.

Ко мне позвонил Р<утенберг>: «Я исходатайствовал пароход для эвакуации русской части населения. Народу набралось много, но я оставил особую каюту для Вас и Вашей семьи, приезжайте немедленно» ⁵³

.

– Спасибо за заботу, но никуда не уеду: мне опротивело постоянное бегство из Мекки в Медину и обратно.

– Большевики Вас расстреляют!

– Расстреливать меня не за что. А если моя смерть доставит им удовольствие, утешусь мыслью, что не только моя жизнь, но и смерть оказались полезной ⁵⁴.

– Р<утенберг> был настойчив – и после второго пароходного гудка послал за мною своего адъютанта. Я его не очень любезно отшил.

Пароход отшвартовался. Как потом рассказывали, публика осмелела, стала неумеренно пить и есть. Р<утенберг> вежливо оповестил их, что он вынужден ввиду неизвестности – удастся ли скоро найти безопасную от большевиков гавань, рационировать продукты и напитки. Он выслушал в ответ: какой-то жидюга нахально распоряжается их добром.

Р<утенберг> заслужил такое обращение. В его годы надо иметь отчетливую визитную карточку. Имеет ее, конечно, и он. Вот она: безжалостный убийца, неутомимый перебежчик из одного стана в другой, честолюбец, ни перед <чем> не останавливающийся.

Теперь, говорят, он снова сионист, отлично устроившийся в Палестине, вероятно, топчет в Тель-Авиве своими сапожищами носящую мое имя улицу, – мою почесть, заработанную тяжелым трудом ⁵⁵.

Слова о «неутомимом перебежчике» Рутенберге и легкой смене им политических станов свидетельствуют, конечно, о том, что Грузенберг очень слабо и приблизительно представлял себе того, о ком взялся судить. Коллега Грузенберга по профессии – адвокат Б. Гершун, в своих частично опубликованных воспоминаниях дал ему следующую характеристику:

В Грузенберге жило два человека: один в частной жизни, вне сословных дел и общественных интересов – мягкий, деликатный, добрый, ласковый; другой – боевой адвокат и общественный деятель, резкий, агрессивный, раздражительный, болезненно-мнительный и обидчивый, всюду видящий врагов, исполненный горделивого самомнения и презрения к окружающим его «адвокатской мелкоте» (Гершун 1955:146).