Пионерский гамбит (СИ)

Разжигала она умело. Не повисала на шее, как многие другие старшие девчонки, а держалась на расстоянии, изредка приближаясь, касаясь то грудью, то бедром, то коленом. Ее пальцы поглаживали мне плечи, кончик языка то и дело облизывал розовые губы.

Будь я настоящим Кириллом Крамским, я бы точно повелся. Его тело реагировало исправно, он был, как настоящий пионер — всегда готов! Ну, во всяком случае, сейчас он точно был готов схватить эту соблазнительную барышню и утащить в ближайшие кусты. Подозреваю, что делать дальше, он был не в курсе, но дремучие основные инстинкты на такие мелочи не заморачиваются. Вот только в голове у него был я, который от такой ерунды как стояк на соблазнительную красотку уже много лет головы не терял. И сейчас тоже не стремился. Что было немного обидно даже, потому что девчонка и правда была хороша. Вот только она ровесница моей дочери, а в моем сознании это четко подходило под определение «педофилия». Так что я кружил ее в танце, иногда даже позволяя себе чуть выходить за рамки местной танцевальной культуры, привнеся немножечко танго и хастла. Надо же было удивить хоть немного самоуверенную девчонку. Впрочем, велась она легко, похоже, танцами в обычной жизни какими-то все же занималась.

Когда музыка закончилась, я крепко сжал ее ладонь, прошептал ей на ухо: «Спасибо за танец!» и быстро ретировался во вновь образовавшийся круг, оставив звезду второго отряда с выражением некоторого недоумения на лице.

Поискал глазами Игоря и мою маму. На прежнем месте их не оказалось, они отошли подальше в тень и стояли там, тесно прижавшись друг к другу.

Кроме них в тень отошли и еще несколько парочек. Коровина с кем-то из вожатых, правда пока только за руки держались. Цицерона сидела на скамеке, поджав под себя одну ногу и читала книгу. Рядом с ней крутился какой-то парень в очках, кажется, из третьего отряда, но она старательно делала вид, что не замечает.

Мамонов танцевал этот танец с Еленой Евгеньевной, но уединяться они не стали, а просто сели рядом на скамейке.

Я как-то втянулся в общий настрой, поплясал в кругу, потанцевал еще с несколькими девчонками из нашего и третьего отрядов.

И когда горн заиграл отбой, я совершенно искренне подхватил общее «Уууууу!»

Наш отряд шумной толпой вернулся в свой корпус, глаза у всех влажно поблескивали, на губах — мечтательные улыбки. Кузин и Аникина шли, держась за ручки. Галя, та самая, которая дала мне анкету, вышагивала рядом с суровым Мусатовым, бросая на него косые взгляды. В общем, гормоны играли, я бы даже сказал, фонтанировали, но в силу юного возраста и страны, где мы сейчас находились, все плохо себе представляли, что со всем этим делать. Атмосфера искрящаяся и скорее приятная, чем нет. Во всяком случае, в драку никто не кидался и пока что сцен ревности не устраивал.

В палате, снимая покрывала с кроватей и забираясь под одеяла, парни обсуждали, изменившиеся девичьи прелести.

— Мусатыч, а ты чего потерялся-то? — рыжий Марчуков ткнул «сына степей» кулаком в бок. — Тебя же Галка на два белых танца приглашала, и весь вечер зенки пялила, что я думал они вывалятся!

«Сын степей» буркнул неразборчивое и отвернулся на другой бок. Вообще он со вчерашнего вечера был как-то не в духе. Взгляд не поднимал, с Верхолазовым на пустом месте поругался, исчез вместе с Прохоровым...

Я слушал вполуха разговоры соседей, пополам с хохотками. А сам думал про свою маму и Игоря. В последний раз я их видел, когда они стояли, обнявшись, в тени деревьев. Куда они потом пошли, и пошли ли вообще — без понятия.

По идее, Вера должна ночевать в нашем корпусе сегодня, она же наш воспитатель на пару дней. А где устроился Игорь? И на каких он вообще здесь правах?

Почему кажется знакомым, я уже перестал думать. Все равно вспомнить ничего не смог, только голова от напряжения заныла.

Я решительно отбросил в сторону одеяло и встал.

— Куда это ты, Крамской? — немедленно спросил Марчуков, которому до всего всегда было дело.

— В тубзик, — ответил я, натягивая шорты.

Мои соседи издали хоровой пошловатый смешок. Кажется, они подумали что-то вполне конкретное. Впрочем, может то, что они подумали, было не такой уж плохой идеей...

Я сунул ноги в кеды и вышел на улицу. В свете фонаря кружилась туча ночных мотыльков. Где-то рядом дребезжал крылышками сверчок. Я мимоходом вспомнил, что по периоду этих дребезжаний вроде бы можно даже измерять температуру воздуха. Было прохладно, и после дневной жары и танцев это было отдельное удовольствие.

Я пошел по тропинке в сторону туалета, прислушиваясь. Ночью голоса хорошо должны быть слышны, и если моя мама с этим своим Игорем романтично гуляет где-то поблизости, я это услышу. С одной стороны, как-то глупо, следить, с другой — ну не с расспросами же лезть, в конце концов.