Пионы цвета хаки

Удмуртия – край ягодный. В далекие 70-е годы в лесах было полно земляники, черники, малины, а на зеленых солнечных склонах поспевала клубника – некрупная розово-красная ягода с оригинальным ароматом. Хозяйки набирали ее ведрами и варили варенье из чудо-ягод прямо с плодоножкой.

…В конце июня наши соседи позвали нас на вояж за лесной земляникой. Причем ехать предстояло на поезде до какой-то станции. Мы с мамой оделись как подобает для лесной охоты: сапоги, легкие куртки, на головах – косынки. Для сбора ягод взяли большое эмалированное ведро. Смешно, конечно: только дилетанты могли собирать спелую землянику размером с ноготок в 10-литровое ведро. Ну и стеклянную банку мама прихватила – для меня.

…Столько земляники я в своей жизни больше не видела. Выходишь на лесную поляну, залитую солнцем, – трава по пояс. Ложишься в траву и тебе открывается картина маслом – красных ягод-огоньков видимо-невидимо. Жадно рвешь ягодку за ягодкой, стараясь побыстрее наполнить банку. Сначала собираешь на корточках, потом на коленках, потом лежа. А воздух вокруг напоен ароматом трав и цветов, птицы вовсю заливаются. И постепенно убаюканная, ты готова упасть в траву и уснуть на лесном ложе. Но комары не дремлют: полчища кровопийц кружатся над тобой в надежде отпить хоть капельку девственной кровушки.

В общем, хватило нас только часа на три. Но и за это время мы с мамой на двоих набрали полведра земляники. Аромат из ведра шел умопомрачительный. Выбрались мы из лесной чащи на дорогу. Я присела передохнуть на упавшее дерево. А мама занялась процедурами: ягоды по своим щекам размазала и подставила лицо теплому солнышку. «Зачем это?» – фыркнула я. «Ничего ты не понимаешь, – парировала мама. – Это маска молодильная».

Вскоре из леса вышли и наши друзья-соседи. Вместе перекусив чем Бог послал, отправились на станцию. В общем, пока мы до дома добрались, ягода дала усадку и потекла. Но мы были довольны. Землянику перетерли с сахаром. И наворачивали ее из банок, запивая чаем.

* * *

Бабушка Лена по папиной линии – добрая душа, хлебосольная хозяйка. Мама часто отправляла меня на выходные к бабушке в соседний город: ей было не до меня. Но обязательно давала гостинец для бабушки – коробку конфет. В начале 70-х с продуктами в магазинах было совсем глухо. Коробка конфет считалась большой роскошью: ее можно было купить по великому везению или, как говорили тогда, по блату.

Нередко приезжали навестить бабушку Арсентьевы – тетя Грета (старшая дочь бабушки Лены) с мужем и дочерьми, моими двоюродными сестрами Иринкой и Аленкой. Аленка была младше меня на три года, безобидное, но избалованное создание. Иринка постарше. Она, как и ее маман, вела себя как хозяйка жизни, любила похвастаться достатком (их отец, дядя Слава, работал снабженцем в войсковой части, мог достать любой дефицит). Приезжая в гости, они привозили разные продукты – мясо, колбасу. И фрукты, да такие, которых я и в глаза не видела, и их названий знать не знала.

«Мы привозим настоящую еду, а ты только конфеты. Ты – нахлебница…», – выговорила мне однажды Иринка. Она меня пристыдила. Это чувство вины я испытывала долгое время. И никак не могла понять: откуда берутся эти «настоящие» продукты, если их нет в магазинах…

Ярко помнится один эпизод. Бабушка любила печь печенье. Но поскольку и мука, и масло были дороги, выдавала нам, своим внучкам, печенюшек по штучке. И не свежих-ароматных, только что испеченных, а стареньких, недельной давности. Печенье хранилось в большой плетеной вазе, которую бабушка убирала в сервант в гостиной, а сервант запирала на ключ. Старые печенюшки были твердыми, пропитанными запахом дерева и лака. Но мы их грызли, запивая чаем, чтобы не обидеть бабушку.

Дедушка Петр, участник Великой Отечественной войны, запомнился сидящим в комнате напротив печи. Он смотрел на огонь и одну за другой курил папиросы. Всегда молча, думая о чем-то своем. Его не стало задолго до ухода бабушки Лены. Так я и не узнала историю его военного пути…

Бабушку Лену моя мама уважала: в молодые годы Елена Васильевна работала на швейной фабрике, была мастером. К сожалению, бабушки не стало в 63 года. У нее случился гипертонический криз – резко подскочило давление. Вызвали скорую. Но неопытная медсестра перепутала лекарства – поставила укол, не снижающий, а повышающий давление. Я сильно плакала: не к кому стало ездить в гости…

* * *

Впрочем, вскоре я нашла другую бабушку, которая в какой-то мере заменила мне родных бабушку Лену и бабушку Капу. Она жила в нашем доме, выходила во двор, чтобы выгулять Жулю. А подружились мы очень просто: я тоже была без ума от четвероногих, тащила в квартиру любого бездомного котенка-собачонка.

Жуля – рыжая дворянка, которую взяли с улицы, приютили. И жила она как у Христа за пазухой, каталась как сыр в масле. Бывая в гостях у новой бабушки Кати, я видела, как хозяйка отдавала своей питомице лучшие кусочки.