Пётр Великий в жизни. Том второй

В Голландии, например, некий садовник побил его граблями, за то, что тот домогался подёнщицы и не давал ей работать.

Женский идеал Петра стал уже не тот, который лелеяла и пестовала старая матушка Русь. Этот идеал не соответствовал ни темпераменту его, ни полученным в Немецкой слободе урокам, ни тому, как представлял он теперь спутницу собственной жизни. В той жизни, которую избрал он для себя, к прежней Руси и её идеалам можно было относиться только враждебно.

Если не учитывать это, то жестокость Петра к своей жене, от которой, между прочим, родились двое детей, и в том числе наследник престола, может показаться бессмысленной.

Драма, впрочем, начиналась с малого. Пётр, уехавши за границу, вдруг перестал ей писать. До того часто обменивались они посланиями достаточно нежными, в которых самым употребительным было слово «лапушка».

«Лапушка мой, здравствуй на множество лет! Да милости у тебя прошу, как ты позволишь ли к тебе быть?.. И ты, пожалуй о том, лапушка, отпиши. За сим жёнка твоя, Дунька, челом бьёт…».

Царица вся состояла из достоинств, но были два недостатка, которые перевешивали всё – она отличалась «безотвязною ревнивостью» и величайшей антипатией к иностранцам. Надо думать, эти две вещи для Пётра были одинаковый нож в сердце.

Вот Пётр возвращается из-за границы. Первым делом, не побывав даже во дворце, едет он к Монсу, где обитает ветреная зазноба его.

С женою увидится он много позже и лишь затем, чтобы объявить ей свою злую волю – ей велено будет идти в монастырь.

Она тверда в своём отчаянии. Ей не в чем себя винить и в монастырь она не пойдёт. С нею божья милость, и она будет посильнее супружеского жестокосердия.

Сам Пётр в манифесте по поводу удаления царицы припишет несколько слов, которые вряд ли делают её вину более определённой: пострижена она «для некоторых её противностей и подозрения».

Пётр неумолим. И вот позорная, видная всему народу, скорбная картина унижения и несправедливости – две лошади везут царицыну карету в далёкий Суздаль. Две лошади для царицы, когда даже самый плохонький выезд среднего вельможи был восьмерик цугом. Эта картина особенно больно заденет детское сердце царевича Алексея. Ненависть к отцу пустит в нём корни именно с этой поры.

Царица Евдокия была в цвете молодости. В монашеской келье у неё ничего не осталось, кроме нерастраченной страсти и непогасшего сердца. Условия застенка были ужасны. У неё не стало даже имени – теперь она монахиня Елена. Мало понятная жестокость в полной мере коснулась лишь её. Сёстры царя, так же отправленные в монастырь по обвинению в подстрекательстве стрельцов и даже прямом участии в мятеже, имели «пенсион» от Петра, им оставлены были привычные в домашней обстановке вещи. У царицы было отнято всё.

«Мне не надо ничего особенного, – молила она из монастыря своих близкимх, – но ведь надо же есть; я не пью ни вина, ни водки, но я хотела бы быть в состоянии угостить… Здесь нет ничего; всё испорченное; я чувствую, что я вас затрудняю, но что же делать? Пока я ещё жива из милости покормите меня, напоите меня, дайте одежонку нищенке».

В этой печальной обстановке и явился в её судьбе не старый майор, которого некоторые величают генералом-майором, Степан Глебов. Он послан был своим начальством в Суздаль для рекрутского набора. Прослышав про беды опальной царицы, он послал в монастырскую темницу тёплую соболью шубу. Этот простой акт человеческого милосердия ошеломил Евдокию. Она захотела видеть своего нечаянного благодетеля, чтобы поблагодарить его. Глебов пришёл. Опасный роман начался.

Утверждается, что Степан Богданович Глебов был человеком не слишком образованным (о чём свидетельствует сам Пётр), но мужественным, сочетавшим с физическим совершенством ярую ненависть ко всем петровским преобразованиям и нововведениям, столь же немилым и царице Евдокии. Выходит, соединяло их не только чисто физическое влечение друг к другу, но и некоторое родство душ, принадлежащих старому русскому времени.

Много об этой любви не скажешь, поскольку свидетельства о ней остались лишь в сухих строчках допросного листа, составленного безвестным следственным чиновником Тайной канцелярии. Поначалу виделись они часто, страсти сдерживать не могли, целовались на виду у всех, спохватившись, свидетелей удаляли и оставались наедине подолгу…

Что-то произошло потом. Глебов приходить перестал. Может, из страха, может, любовь миновалась, да и женат был неосмотрительный майор Степан Глебов.