Пётр Великий в жизни. Том второй

Какой контраст представляет судьба первых двух, иностранных принцесс, вышедших за русских царевичей – Шарлотты Вольфенбюттельской и Екатерины Ангальт-Цербстской! Вторая из них сделалась одной из самых великих государынь в мире и в своей долгой блестящей жизни совершенно слилась с судьбою русского народа. Судьба первой была печальна не только при её жизни, но и после смерти. Одинокой сиротой жила она в Петербурге, пока болезнь и горе не положили конца несчастному браку; память её прошла бесследно, и как она была чужда при жизни русскому народу, так она осталась ему чуждой и после смерти.

Герье В. (1). С. 20

Продолжительное, трёхлетнее пребывание за границею мало изменило царевича; сам он пишет в откровенном показании дней за пять до кончины: «Когда я приехал из чужих краёв к отцу моему в Санктпитербурх, принял он меня милостиво, и спрашивал, не забыл ли я, чему учился? На что я сказал, будто не забыл, и он мне приказал к себе принести моего труда чертежи. Но я, опасаяся, чтобы меня не заставил чертить при ce6е, понеже бы не умел, умыслил испортить себе правую руку, чтоб невозможно было оною ничего делать, и, набив пистоль, взяв его в левую руку, стрелил по правой ладони, чтоб пробить пулькою, и хотя пулька миновала руки, однакож порохом больно опалило; а пулька пробила стену в моей коморе, где и ныне видимо. И отец мой видел тогда руку мою опалённую и спрашивал о причине, как учинилось? Но я ему тогда сказал иное, а не истину. От чего мочно видеть, что хотя имел страх, но не сыновский»… «Кронпринц» доносит Плейер цесарю, «мало привёз из Германии Немецкаго чувства и нрава: большую часть времени проводит с Московскими попами и дурными людьми; сверх того предан пьянству».

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 34

По приезде её в Россию, царевич не очень изменил себя для неё, и я всегда замечал в обществе, что он никогда не говорил с нею ни слова и нарочно избегал её.

Записки Вебера. Стлб. 1338

Супруги своей он не любил. «Царевич был в гостях» – пишет камердинер его Иван Большой-Афанасьев, – «приехал домой хмлён, ходил к кронпринцессе, а оттуда к себе пришёл, взял меня в спальню, стал с сердцем говорить: «Вот-де Гаврила Иванович [Головкин] с детьми своими жену мне на шею чертовку навязали: как-де к ней ни приду, всё-де сердитует и не хочет-де со мною говорить; разве-де я умру, то я ему не заплачу. А сыну его, Александру, голове его быть на коле, и Трубецкаго: они-де к батюшку писали, чтоб на ней жениться». Я ему молвил: «Царевич-государь, изволишь сердито говорить и кричать. Кто услышит и пронесут им: будет им печально, и к тебе ездить не станут и другие, не токмо они». Он мне молвил: «Я плюну на них; здорова бы мне была чернь. Когда будет время без батюшки, тогда я шепну архиереям, архиереи приходским священникам, а священники прихожанам, тогда они и не хотя меня правителем учинят». Я стою и молчу. Он мне говорит: «Что ты молчишь и задумался?». Я молвил, что мне, государь, говорить? Посмотрел на меня долго, и пошёл молиться в Крестову. Я пошёл к себе. Поутру призвал меня и стал мне говорить ласково, и спрашивает: «Не досадил ли я вчерась кому?». Я сказал: нет. «Ин не говорил ли я пьяный чего?». Я ему сказал: говорил, что писано выше. И он мне молвил: «Кто пьян не живёт? У пьянаго всегда много слишком слов. Я по истине себя очень зазираю, что я пьяный много сердитую и напрасных слов говорю много; а после о сём очень тужу. Я тебе говорю, чтоб этих слов напрасных не сказывать. А буде ты скажешь, ведь-де тебе не поверят. Я запруся, а тебя станут пытать». Сам говорил, а сам смеялся. Я сказать: что мне до этого дело и кому мне сказывать?..».

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 35

Из показаний царевича Алексея 16 мая 1718 г.: «А что Иван Афонасьев про меня пьянаго писал, что я говаривал с ним, в том я не запираюсь, хотя и не помню всего слова от слова; однакож пьяный всегда вирал всякия слова и имел рот не затворенный, и такия слова с надёжи на людей бреживал».

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 255

Это была немка до костей, до глубины души: она окружила себя исключительно чужеземцами, не терпела русских и всей Poccии.

Костомаров Н.И. (1). С. 825

Я воображаю себе кронпринцессу, высокую, сухощавую немку, степенную, набожную, аккуратную вроде мадонн Голбейновых, которой противны были полудикие выходки молодого скифа, и она старалась навести его на путь истинный, чем ему и досаждала.

Погодин М.П. (1). С.427

Сказание о несчастной принцессе