Пир бессмертных. Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V

Я закрываю глаза. Проходит время. Когда снова поднимаю веки — пауков нет. Где они сейчас? Сердце захлебывается густой горячей кровью. Э-э-э, все равно… Сажусь на кровати. Светящийся циферблат показывает без четверти два. А температура? Влажными пальцами нахожу коробочку спичек, чиркаю и чувствую, что капля пота с носа падает на спичку. Чиркаю снова, задыхаясь от усилия, — теперь две капли падают мне на пальцы. С отчаянием вытягиваю руки и зажигаю спичку. Слабый огонек освещает комнату. Пауков не видно. Температура +43…

Я зажигаю лампу, потом тушу. Бесполезно… Из раскрытых окон струится раскаленный воздух. Что делать… Куда пойти… К кому? Париж? — мелькает в голове. — Там прохладно. Они сейчас танцуют…

В голове пусто. Ни одного образа. Кто это — они? Парижа нет, друзей нет. Сержант Сифилис, рядовой Свежесть и пауки — только это…

Тяжелую голову вдруг молнией пронизывает одна яркая мысль: «Бонелли!» Лихорадочно одеваюсь, влажные ноги не лезут в туфли и я вскакиваю босой. Бонелли, ну да! Скорее в лазарет!

Я иду под навесом, ведущим к лазарету, осторожно крадусь, вытянув вперед руки. Не споткнуться бы — здесь где-то свалены мои вещи… Двор ярко освещен неестественно безумным зелено-голубым светом, от которого темнота под навесом кажется еще чернее и непроглядней.

В окне лазарета темно. Спят… Спотыкаюсь о чемодан, минуту стою в отчаянии, потом присаживаюсь на вещи, положенные у стены.

Зачем я побежал к Бонелли? Сообщить, что мне очень жарко? «Стыдно», — говорю себе, но стыда нет, только противная слабость и тоска.

Бессильно закрываются глаза…

Я не слышал решительно ничего: ни шороха, ни даже чужого дыхания. Просто почувствовал, что рядом со мной в темноте стоит человек, испуганно открыл глаза и на фоне ярко освещенного двора увидел черный силуэт. Кто-то плотный и слегка обрюзгший осторожно шел из лазарета, я мог бы коснуться его рукой, едва приподнявшись с ящика.

— Лаврентий Демьяныч, ты? — густым шепотом по-русски, но с акцентом, спросил незнакомец.

— Я. Ты, Дино?

Другой силуэт, долговязый и тощий, крался от домика для проезжающих.

— Здорово.

— Здравствуй, Дино. Давно жду твоего приезда. Получил письмо от Олоарта?

— Да.

— Вот, видишь! А ты не верил! У меня все готово: нужны только деньги, оружие и твое решение.

— И что же тогда будет?

— Как — что? Буза! Такую кашу заварим, что обе линии выйдут из строя на полгода, а то и больше!

— Так, так… — Бонелли молчал. — Садись, Лаврентий, вот сюда. Днем я наметил место.

Черные силуэты опускаются прямо у моих ног. Затаив дыхание, я сижу на высоком ящике. Собеседники говорят тихо, наклонив друг к другу головы. Сначала я даже не слышу отдельных слов, но потом они увлекаются и начинают шептаться громче: долговязый пронзительным высоким тоном, как тонкая паровая трубочка, Бонелли солидно, как будто пыхтит большой паровоз на короткой остановке.

— Так вот, Лаврентий Демьяныч, — начинает Бонелли, — я желал бы сначала выслушать твои планы и пожелания. Потом скажу кое-что со своей стороны. Нам нужна полная ясность по всем вопросам и вот почему: доверять никому нельзя, писать опасно, посылать Беатрису не всегда удобно, самому сюда выбраться удастся не скоро. Сейчас я использовал этого голландского осла — кстати, у него несколько минут тому назад горел в комнате свет, он не спит, и нам нужно соблюдать крайнюю осторожность. Он оказался слишком любознательным, при передаче письма мне кое-что показалось. Чтобы избавиться от него и дальше ехать по линии одному, я уговорил его высадиться здесь, в крепости, и посмотреть Хоггар. Но из-за проклятого укуса пришлось задержаться и мне — получилось, что я сам посадил себе на шею этого крайне не желательного наблюдателя. Не будь его, я бы съездил с тобой в горы, теперь, сам понимаешь, этого сделать нельзя, не стоит рисковать. Говорю тебе, Лаврентий, это для того, чтобы ты понял, как мне трудно передвигаться и как все зависит от случая. Поэтому давай окончательно договоримся и все уточним. Выкладывай, что у тебя накопилось, и покороче — время идет.

— Дино, я тебе всегда говорил: надо поменьше болтовни и побольше действия!

— Это глупо. Ну, продолжай.

— Сейчас посмотрим, глупо или нет. Я готов к большим делам. Олоарт аг-Дуа, ты его знаешь и видел сам, — отчаянный парень. Французов ненавидит. Он — не аменокал, но знатный имаджег, у него сильный отряд имгадов и большие связи на востоке и юге, до Чада и Тебести. Одно твое слово «пиль!», и этот пес бросится на добычу. Слушай дальше. Здесь, в крепости, всем заправляет сержант Сиф, немец. У меня с ним полная договоренность!

— Ты посвятил его в свои планы?

— Я не ребенок, Дино! У нас есть общая договоренность и только! Всё дальнейшее зависит только от тебя. Сиф в прошлую войну — лейтенант германской армии, потом в