Пир для Воронов (пер. Цитадель Детей Света)

Ему ответил пронзительный крик чайки. Толпа начала шевелиться, словно люди пробуждались со сна. Они оглядывались на соседей, гадая, кто из них осмелится посягнуть на корону. — «Вороний глаз никогда не отличался терпением», — сказал себе Мокроголовый, — «Возможно, он выскажется первым. Если так, то это будет его ошибкой». — Капитаны и короли долго ждали этого пира и не станут бросаться на первое же блюдо, которое подадут. — «Они желают его оценить, распробовать на вкус каждый его кусочек, и сравнить с другими, пока не найдут самое вкусное».

Эурон должно быть знал об этом. Он стоял, скрестив руки среди своей толпы немых и чудищ. Только ветер и волны отозвались на призыв Эйэрона.

— Железнорожденным нужен король, — продолжил жрец, после долгой паузы. Я спрашиваю снова. Кто из нас станет королем?

— Я стану, — донеслось снизу.

Тотчас раздался неровный крик:

— Гилберт! Гилберт! Гилберт Король! — поднялся клич. Капитаны расступились и дали подняться по склону претенденту и его защитникам, чтобы встать рядом с Эйэроном под костями Нагга.

Претендент оказался высоким и худым лордом с меланхоличным видом и с чисто выбритым подбородком. Его три защитника заняли место на два шага пониже, держа в руках его меч, щит и знамя. Все трое были похожи на претендента, и Эйэрон принял их за его сыновей. Знаменосец развернул стяг, на котором большая черная ладья плыла на фоне заходящего солнца.

— Я Гилберт Фарвинд, лорд Одинокого Света, — объявил лорд собравшимся.

Эйэрон знал некоторых Фарвиндов, странных людей, владевших землями на самой западной оконечности Большого Вика и разбросанными далее на запад островами — маленькими скалами, способными прокормить только один замок. Из них Одинокий Свет был самым удаленным, в восьми днях плавания на северо-запад мимо скал, облюбованных морскими котиками и львами, и далее по бескрайнему седому океану. Фарвинды оказались чуднее, чем он ожидал. Говорили, что они были оборотнями, нечестивыми созданиями способными принять облик морского льва, моржа или даже пятнистого кита — этого волка открытого моря.

Лорд Гилберт начал говорить. Он рассказывал о дивных землях за Закатным Морем, о землях без зимы и нужды, где смерть не властна:

— Выберите меня королем, — кричал он, — и я поведу вас туда. Мы построим тысячи кораблей, как это однажды сделала Нимерия, и всем миром поплывем за закат. Там каждый муж сможет стать королем, а каждая жена королевой.

Его глаза, как заметил Эйэрон, были то серыми, то голубыми, такие же изменчивые словно море. — «Безумные глаза», — подумал он, — «глаза глупца». — Видения, которые он расписывал, без сомнений были коварной западней Штормового Бога расставленной, чтобы завлечь железнорожденных навстречу гибели. Приношения, что рассыпали его люди, включали моржовую кость и шкуры морских львов, браслеты из китового уса, окованные бронзой рога. Капитаны осматривали их и отворачивались, оставляя возможность поживиться простолюдинам. Когда глупец закончил говорить, и его защитники начали выкрикивать его имя, только Фарвинды подхватили клич, да и то не все. Скоро крики «Гилберт! Гилберт король!» угасли. Сверху вслед лорду Одинокого Света, спускавшемуся вниз с холма, громко кричала чайка, севшая на одно из ребер Нагга.

Эйэрон Мокроголовый вновь шагнул вперед:

— Еще раз спрашиваю, кто станет нашим королем?

— Я! — громыхнул сильный голос, и вновь толпа расступилась.

Говоривший въезжал на холм, восседая в резном кресле из плавника, которое на плечах несли его внуки. Великолепные человеческие развалины весом в двадцать стоунов и возрастом девяносто лет были облачены в плащ из шкуры белого медведя. Его волосы были белы как снег, огромная борода одеялом накрывала старика от щек до бедер, так что было трудно сказать, где кончаются его собственные волосы, а где начинается медвежий мех. Хотя его внуки были настоящими великанами, под его весом они с трудом поднимались по каменным ступеням. Перед чертогом Серого Короля они опустили его на землю, и трое остались в качестве защитников.

«Шестьдесят лет назад этот человек легко бы завоевал поддержку людей», — подумал Эйэрон, — «но его время давно прошло».

— Да, Я! — зарычал человек, голосом настолько же громким, насколько огромным был он сам. — Почему бы и нет? Кто лучше? Для тех, кто слеп, я представлюсь — я Эрик Кузнец. Эрик Судья. Эрик Сокрушитель Наковален. Покажи им мой молот, Тормор.

Один из защитников поднял молот на всеобщее обозрение. Это была чудовищная вещь, чья рукоять была обмотана старой кожей, а стальная голова была величиной с буханку хлеба.