Пир мудрецов

{167 ...четыре меры полные... — Четыре черпака (киафа) по 0,045 л каждый. Хитроумный льстец, афинянин объединяет в одной сразу четыре здравицы: предлагая выпить за здоровье своего товарища, он тут же ловко поминает отца Деметрия Полиоркета Антигона, мать Деметрия Филу и самого Деметрия. Смысл льстивого тоста становится еще очевиднее, если вспомнить существовавший на пирах порядок, когда первую чашу полагалось посвящать богам — об обожествлении родителей Деметрия см. примеч. 164.}

И три из них нам будут возлияньями

Спасительным богам: одна за славную

Победу Антигонову, {168} вторая же -

{168 ...за славную / Победу Антигонову... — Антигон I Одноглазый, отец Деметрия Полиоркета, был тем из диадохов, кому после смерти Александра удалось сосредоточить в своих руках наибольшую власть, — ему подчинялась почти вся Азия. Четверо других — сатрапы Лисимах, Птолемей, Селевк и Кассандр, — объединившись, нанесли ему поражение в битве при Ипсе (301 г. до н.э.), в которой Антигон был убит. Здесь, вероятно, имеются в виду события 306 г. до н.э., когда, после победы над Птолемеем Лагом у Кипра, Антигон и Деметрий принимают титулы царей. Перед этим, в 307 г. до н.э., Деметрий освободил Афины.}

За сына молодого, за Деметрия,

За Афродиту Филу - третья. {169} Пусть у вас,

{169 За Афродиту Филу — третья. — Ср. то, что мы знаем о посвящении храмов Афродите Ламии и Афродите Леэне (см. примеч. 157), а также то, что говорится далее: в Триях (один из демов Аттики) Афродите Филе был возведен храм (255с).}

Друзья мои, всех будет столько радости,

[b] Сколь в кубок поместилось мой прекрасного!

65. Вот каковы были афиняне в те времена, когда их городом завладело свирепое чудовище угодничества; а ведь пифийский бог провозгласил Афины "очагом Эллады", и даже недружелюбно настроенный Феопомп называл "пританеем Эллады", {170} хотя в других местах [своей "Истории"] он и пишет [FHG.I.328], что Афины переполнены Дионисиевыми [c] льстецами (актерами), матросами, уличными грабителями, не говоря уже о лжесвидетелях, доносчиках и охотниках за чужими наследствами. Они-то, я уверен, и принесли в город всё это угодничество, подобно наводнению или иной божьей каре. Прекрасно говаривал о льстецах Диоген, что куда гуманнее послать человека к воронам, {171} чем к льстецам, которые сдирают добро с еще живых людей. И Анаксилай ведь пишет в {172} ... [Kock.II.274]:

{170 ...«очагом Эллады»... «пританеем Эллады»... — Возможно, впрочем, Феопомп, переиначивая все тот же известный оракул, данный Афинам, хочет сказать другое: что этот город будет очагом и пританеем — т. е. сердцем — Эллады (ср. 187d-e). Разделив очаг и пританей как сердце и желудок, недоброжелательно настроенный в отношении Афин историк говорит о том, что в город, долгое время бывший важнейшим центром Балканской Греции, стекается в надежде поживиться всякий сброд, подобно тому как в пританей люди приходят, рассчитывая пообедать за общественный счет.}

{171 ...послать человека к воронам... — Игра слов: κόλακες (льстецы) — κόρακες (вороны). То же у Аристофана («Осы».42). «К воронам» — проклятие, часто встречающееся в комедиях.}

{172 ...Анаксилай ведь пишет в ... — Название комедии утеряно.}

Льстецы - совсем что черви {173} для владеющих

{173 ...совсем что черви... — Тоже игра слов: κόλακες (льстецы) — σκώληκες (черви).}

Имуществом. Найдя себе хозяина

С беззлобным нравом, каждый заползет в него

И ест его спокойно, до тех пор пока

Не выжжет, как огонь, именье дочиста.

Когда же от бедняги лишь останется

[d] Одна скорлупка, тут же принимается

За следующего.

И Платон пишет в "Федре" [240b]: "Льстец, например, это страшное чудовище и великая пагуба, однако природа примешала к лести и какое-то тонкое удовольствие". Феофраст же пишет в сочинении "Об угодничестве" [fr.83], что аргивянин Миртис, заметив, что льстец Клеоним, хоровой танцовщик, повадился подсаживаться к нему и другим присяжным, чтобы его почаще видели среди уважаемых в городе людей, схватил его за ухо и при [e] всем народе вытащил с заседания со словами: "Плясать ты здесь не будешь, а слушать тебе тут нечего". И Дифил пишет в "Свадьбе" [Kock.II.547]:

Но тот же льстец

И стратега, и владыку, и друзей, и города

Сладкою злодейской речью враз погубит навсегда.

Нынче некая недужность охватила весь народ,

И больны решенья наши - лишь бы только угодить.

Поэтому, как пишет в тридцатой книге Феопомп [FHG.I.310], прекрасно [f] поступили фессалийцы, сровнявшие с землей так называемый Город-Льстец, который населяли малийцы. {174}

{174 ...Город-Льстец, который населяли малийцы. — Колакия (Κολακεία). О городе с таким названием больше ничего не известно. Малийцы — жители Малиды (область близ Фермопил, между Северной и Средней Грецией).}