Пир плоти

Профессор Гамильтон-Бейли сидел в своем кабинете, досконально им изученном и обжитом за долгие годы работы в школе. Теперь, когда вся эта история наконец закончилась, он пытался обрести прежнее спокойствие и уверенность в себе. Отчасти ему это удалось, но в глубине души профессора анатомии осталось ощущение, что все это неправильно. Он вернулся к «Анатомии» Грея и своим заброшенным научно-педагогическим обязанностям, но выполнял их с каким-то страхом и чувством подавленности. Впереди маячило что-то темное и неясное — то ли отражение недавнего прошлого, то ли предвидение будущего.

А Шлемм к тому же хочет, чтобы он занимался еще и музеем. Гамильтона-Бейли весьма удивило это предложение декана, и он никак не мог решить, соглашаться ли на него. С одной стороны, у Гамильтона-Бейли не было ни малейшего желания взваливать на себя дополнительные обязанности, но, с другой, нельзя было сбрасывать со счетов возможность, хотя и небольшую, что кто-нибудь другой, заняв это место, что-либо да и обнаружит…

При одной мысли об этом профессору становилось худо. Все тот же вечный паук над его головой так же тупо пялился все в то же пространство.

И теперь, приняв предложение декана и взирая на гору накопившейся корреспонденции, Гамильтон-Бейли спрашивал себя, правильно ли он поступил. Тяжело вздохнув, он принялся разбирать письма, брошюры и буклеты.

* * *

Они снова встретились, но на этот раз в квартире Елены. Первое, что подумала хозяйка, — может быть, они все-таки не такие уж бестолочи, как заговорщики-неудачники из дешевой криминальной комедии. Но у Елены за все это время накопилось много работы — настоящей работы, как она ее теперь называла, — и она сомневалась, что продолжение расследования даст хоть какой-нибудь результат.

— Что у вас опять? — спросила она тоном уставшей учительницы, которую нерадивые дети оторвали от серьезного дела. Айзенменгер дал Джонсону знак начинать рассказ.

— Гудпастчер, куратор музея, покончил с собой.

— Я знаю. Из-за жены.

— А вот и нет.

После этих слов в Елене начал пробуждаться уже угасший было интерес к этому делу.

— Не из-за жены?

— Мы с Джоном побывали в его доме и нашли на камине вот это. — Бывший сержант протянул ей фотографию в медной рамке с надписью «Джем».

— По-моему, я с ним незнакома.

— Джем — это Джеймс Пейнет, сын миссис Гудпастчер и приемный сын куратора.

Тут уж Елена напрочь забыла о своей работе.

— Тот студент-медик, который хотел покончить с собой из-за Никки Экснер?

— Да.

— Серьезный мотив, — сказала она задумчиво. — Но у Пейнета ведь есть алиби? — Помолчав, она добавила: — Как и у обоих Гудпастчеров.

— Но и это еще не все, — сказал Джонсон, кивнув Айзенменгеру.

Тот достал фотокопии предсмертной записки куратора.

— Это было в конверте, который мы нашли у Гудпастчера. Конверт был адресован мне, — очевидно, он хотел отправить его по почте, но что-то помешало. Все это довольно бессвязно и маловразумительно, но кое-что можно понять.

Елена бегло просмотрела листки. Почерк у Гудпастчера был отвратительный, а о правилах грамматики он вообще имел самое отдаленное представление. На некоторых страницах было всего по одной фразе, причем более или менее связных среди них практически не было, а то, что Елене кое-как удалось разобрать, представлялось ей одновременно фантастическим, бессмысленным и непонятным.

…слышу Джени чувсвую… боже дай мне надежду дай мне сил сделать это

Тварь заслужила это… професор сказал он не убивал ее но кто же тогда… он…

Я не хотел чтоб она осталась… я видел ее из окна и ненавидел ненавидел ее…

…была раздета… Он сердился что я не хотел и сказал всем расскажет

Он позвонил когда джени было плохо а они еще не приехали и я не знал что все так плохо…

Он сказал что только что нашел ее… доктора сказали она не выживет

Сосал ее грудь

Обратно к Джени молился чтоб не умерла

Я сошол с ума… он сказал у нее должен был ребенок

Задушил удавкой

Только когда я начал я увидел кто это

Джени прости меня

Она была уже мертвая я только разрезал как он сказал

Я ничего не мог поделать не остановиться

Тварь что погубила Джема

Джени сердилась но теперь она счаслива… прости меня джени

Професор все сердился ждал меня… Я вскрыл ее я смеялся… отшвырнул ее матку