Пир в Одессе после холеры. Кавалеры меняют дам

И еще: так кто же, все-таки, окажется моим соперником на конкурсе, объявленном «Комсомольской правдой»? Найдется ли хоть одна отчаянная голова, чтобы вступить в состязание с моею «Стужей»?

Еще на подходе к автобусной остановке, еще издали, я увидел на газетной полосе знакомый разгон текста сверху донизу, те же три колонки петита, которым печатали конкурсную прозу.

На сей раз в шапке значилось: Юрий Нагибин, ЛЮБОВЬ.

Это какой же Юрий Нагибин? Ах, это тот самый… Ну, что ж, почитаем, почитаем.

«… — Егорка! — будто из-за края света донесся до него Настин голос.

Егор видел, как Настя оступалась, падала, упиралась руками в снег, чтобы подняться, и снова падала, косынка сползла с ее головы, куцый жакетик расстегнулся.

— Егорка! — прозвучал отчаянный, знакомый, детский голос Насти.

И этот голос упал ему в самое сердце. Прежняя маленькая Настя звала Егорку на помощь. Егор остановился, ударил себя кулаком в грудь и кинулся ей навстречу».

За моей спиной то и дело взвывали дизели, подъезжали к остановке и вновь отъезжали автобусы. Шаркали метлами дворники, гоня пыль. Матюгали друг друга пьяницы.

Я окликнул одного из них:

— Друг, дай огня!..

Тот подставил тлеющий бычок.

Я перечитывал рассказ и всё больше злился. Потому что мне уже был ясен его главный смысл. Этот смысл заключался в том, что когда человек зовет на помощь, то его услышит лишь тот, кому самому так плохо, что впору удавиться…

Вообще, не тоже после жалостливых кинофильмов еще и почитывать слезливые рассказики.

Хмуро докурив беломорину, я задавил подошвой окурок, плюнул, растер и пошел прочь от газетного стенда, прямым путем к знакомой деревяге у Детского парка.

На ужин я заказал себе всё то же, что и на завтрак: кружку пива, пару сосисок с горчицей, ломоть белого хлеба.

Тогда всё было дешево, потому что богатых не было, все люди были одинаково бедны.

Украдкой, в углу, я еще раз пересчитал оставшиеся деньги: их как раз хватало, чтобы купить билет на самолет до Сыктывкара.

2003 г.