Пир во время чумы: повести

Сыщик поморщился, как от зубной боли.

— Вы понимаете свое положение? Вы задержаны с оружием в руках, стреляли. По закону я обязан вас передать начальнику местного УВД.

— Передавайте. — В голосе раненого послышались радостные нотки.

— Все-таки вы дурак, в вашем возрасте это неизлечимо. Местная власть коррумпирована, генерал — стареющий, усталый человек. Вас в ближайшие сутки отобьют бандиты, начнут допрашивать. Подробности рассказывать? — Сыщик смотрел брезгливо.

— Чекан Никифор Петрович, пятидесятого года рождения.

— Допустим. — Гуров кивнул. — Звание, должность?

— Старший лейтенант, оперуполномоченный особого подразделения, — ответил Чекан.

— Ликвидаторы. И что с вашей конторой делать? — Гуров чувствовал себя отвратительно. После нервного перенапряжения наступала депрессия, коньяк уже не действовал, пить больше было нельзя, а допрос необходимо провести немедленно. Тонизирующие таблетки остались в мокрой одежде.

Он поднялся, приоткрыл дверь, крикнул:

— Станислав!

— Я здесь, дружище. — Стас взлетел по лестнице.

— Дай мне таблеточку, затем съезди к цирковым, забери мою одежду, забыли мы. Выверни все карманы, шмотки выстирай, повесь сушить.

Он взял у друга таблетку, сунул под язык, вернулся в кабинет, продолжал:

— Сколько отличных ребят служит у вас, а мразь не переводится.

— А у вас? — скривился Чекан.

— Имеем, что греха таить, — ответил Гуров. — Но мы от рождения заражены меньше. Фамилия и звание непосредственного начальника?

— К сути моего дела отношения не имеет, а данные секретные, — ответил Чекан.

— Что имеет отношение, то не имеет решения. — Гуров достал из кармана портмоне, вынул из него фотографию полковника Кондрашева, передал задержанному.

Чекан на долю секунды сомкнул глаза, тут же глянул «честными» глазами, сказал:

— Первый раз вижу.

— Вы лжете. А полковнику все равно конец, свои ликвидируют. — Сыщик подвинул к себе телефонный аппарат, набрал код Москвы, номер начальника контрразведки.

Генерал Кулагин был давнишним приятелем Гурова, они познакомились, еще будучи старлеями. Чекист в те времена был простой честный опер. Он признавал профессиональное мастерство Гурова, величал всегда по имени-отчеству, относился с уважением, чем мог, помогал. Но нигде, тем более в спецслужбе, человеку генеральского звания лишь за честную службу не присваивают. Кулагин постепенно менялся, изменились и отношения старых приятелей.

В Москве трубку сняла секретарша:

— Здравствуйте, слушаю вас.

— Генерала Кулагина, пожалуйста, — попросил Гуров.

— Генерал сейчас занят, оставьте свой номер, вам перезвонят, — произнес вышколенный женский голос.

— Передайте генералу, звонит полковник Гуров, я говорю не из Москвы, пусть он возьмет трубку, — сказал сыщик, наблюдая за Чеканом.

— Минуточку, — ответила секретарша.

После значительной паузы недовольной мужской голос произнес:

— Здравствуй, Лев Иванович. У тебя пожар?

— Нет, Паша. Пожар у тебя. Запиши мой номер. Есть в России город Котунь, завтра в сопровождении вернейших людей прилетай первым рейсом.

— Ты с ума сошел! Как я объясню руководству? — возмутился Кулагин.

— Объясни просто: хотите шастать в лампасах?

— Лев Иванович, как это тебе удается? — простонал Кулагин.

— Прилетай, я тебе объясню. Позвони Орлову, скажи, мы живые. Да, тебе известен старлей Чекан Никифор Петрович?

— Мне знать каждого старлея? Ты забываешь, Лев Иванович…

— У меня память, как у слона, — перебил сыщик. — А полковник Кондрашев Валентин Петрович?

— Конечно. Он мне непосредственно не подчиняется, но Кондрашев блестящий офицер, и не вздумай…

— Немедленно выстави за блестящим офицером «наружку», чтобы не сбежал. Скажи своим ребятам, что полковника в любой момент может сбить машина. Звони и прилетай. — Гуров положил трубку.

Чекан нагло улыбнулся, сказал:

— Мы Главку не подчиняемся.

— А Президенту вы подчиняетесь? — спросил сыщик. — Я начинаю жалеть, что ранил и захватил тебя. Ты сейчас не ухмылялся бы, а визжал, как поросенок, и мечтал только о смерти. В принципе карты можно и пересдать, колода-то у меня в руках.

— Господин полковник! — Чекан словно подавился и побледнел.

— За кого ты меня принимаешь? — возмутился сыщик. — Меня воспитывали настоящие люди… Ладно. Послал тебя Кондрашев. На кого он выходит в Администрации Президента, ты, естественно, не знаешь. Я надеялся, ты жирный карась, а ты, похоже, мелкая плотва. Вот сидишь и мечтаешь: ах, кабы мы поменялись местами! Уж ты бы погулял.

— Господин полковник!

— Заткнись! Врешь все, паскудник! — Сыщик плюнул в корзину для бумаг и промахнулся. — Будем ждать завтрашнего дня.

Гуров вызвал Станислава, они вдвоем транспортировали Чекана в темную, без окон комнату, дали ведро, бутылку воды.

— Ты бы прилег, Лев Иванович, — сказал Станислав, отводя глаза.

— Хочешь сказать, что мне не тридцать, а сорок с хвостиком? — усмехнулся Гуров. — Я знаю, даже, представь, чувствую. И куда годы летят?

— Одежонку привез, простирнул. Примешь еще таблеточку? — Стас протянул ему портсигар.