Пир во время чумы: повести

Мефодию стало муторно, мент, как дьявол, угадывал мысли. Мент, человек многоопытный, отлично понимал: именно стволы являются неопровержимым вещественным доказательством, и сразу решил подцепить их. Вор уже подхихикивал, в душе представляя ментовские хари, когда они поймут, что имеют на руках пустышку. Вора не интересовала судьба подельников, важен сам факт — он воткнет ментам по самое-самое. У Мефодия существовала, как и у каждого человека, своя правда и своя гордость. Но мент все разгадал, будто для него никакой тайны в помыслах Мефодия не существовало.

— Все? — спросил он, стараясь на выказывать злости.

— Нет. Ты мне обещал помочь с цирком и с пекарней.

— Я уже сказал людям. — Мефодий презрительно поморщился. — На кой ляд вам эти доходяги-клоуны?

— Три года назад они спасли мне жизнь, — ответил сдержанно Гуров.

— Ну а теперь-то?.. — Мефодий пожал плечами.

Сыщик глянул на вора и ответил так, чтобы тот понял:

— Понимаешь, земля круглая и вертится. Может, и теперь сгодятся.

— Другое дело, я проверю.

— Лады. — Гуров встал, потянулся до хруста, снова сел. — Дай телефон, желаю, чтобы ты сам слышал, мое слово не из бумаги.

Николай поднялся, принес аппарат, поставил его перед сыщиком, отводную трубку передал Мефодию. Ночью связь работала отлично, и Гуров вскоре услышал знакомый голос:

— Здравствуй, Лева.

— Здравия желаю, господин генерал-лейтенант, — ответил Гуров. — Извините за поздний звонок, у меня новости.

Орлов мгновенно сориентировался, понял, Лева говорит в присутствии третьего лица, и ответил соответствующе:

— Полковник, будить начальство — твоя привычка сызмальства. Ты знаешь, материал у меня забрали. Новости сообщай по другому номеру. Хотя если хорошие, то валяй.

— Я имею возможность захватить полный комплект, но мне нужно время, минимум сутки.

— Хвастун, да бог с тобой. Отвечать будем вместе, с той лишь разницей, что я уже генерал. — Интуиция у старого сыщика была потрясающая. — Господин генерал-лейтенант, вы передайте соседям, чтобы они придержали своих парней, не хлопнули меня здесь раньше времени. Я же в Москву прилечу, не на Северный полюс.

— Я-то передам, да как послушают, не гарантирую. У них может не быть прямой связи с исполнителями.

— Спасибо, генерал-лейтенант, о вылете сообщу. Спокойной ночи.

— А пошел бы ты…

— Обязательно. — Гуров положил трубку, посмотрел на Мефодия, который покачал головой.

— У вас, как в зоне, не повернись спиной. Генерал не может хренового вопроса решить.

— Ладно. Ты со своими разбирайся. Можно не сейчас, но я хочу взглянуть на парня, которого ты мне дашь в охрану.

— Вы его хорошо знаете, полковник. Но можно взглянуть еще раз, он во дворе, в машине.

— Лады.

Сыщик снова употребил словцо, которое почти никогда не говорил. Может, это произошло оттого, что у Гурова появилось дурное предчувствие. Он надел куртку, повинуясь неизвестному предчувствию, снял «вальтер» с предохранителя.

Женщины попрощаться не вышли, а мужчины шагнули вместе с Гуровым через порог, встали на крыльце. Джип Мефодия сверкал в тусклом свете двора лакированным мощным телом, щетинился стволами автоматов.

— Мефодий, ты кому войну объявил? — спросил шутливо сыщик.

Вор не ответил, сиплым голосом крикнул:

— Костыль, выйди!

Из машины выпрыгнул высокий, хорошо одетый парень. В первое мгновение сыщик не узнал в нем нескладного «несчастного» Ивана, мерзшего часами у дома артистов. Иван вытянулся, козырнул. Сыщик, абсолютно не задумываясь о последствиях, всадил ему пулю в лоб.

Торчащие из окон машины стволы уперлись мертво в сыщика и разнесли бы его в клочья, но рядом стояли Мефодий и Акула. Сыщик убрал пистолет так же мгновенно, как и достал, и, удивляясь собственному спокойствию, сказал:

— Я ему денег дал на одежду… Он зарезал ни в чем не повинного мальчонку, я поклялся отомстить. Извини, Мефодий, что так получилось.

— Иван был одним из лучших, — просипел Мефодий. — А стреляешь ты знатно. — И крикнул: — Заберите и похороните, такая ему выпала судьба! А вы, полковник, поберегитесь, я хотя и в законе, а за всех своих бойцов не в ответе.

— Ты мне не грози, Мефодий. Один родится нормальным, другой — горбатым. Ты же не спрашиваешь у него, почему он такой. Я родился горбатым!

Сыщик кивнул на прощание, сел в свой «Ауди» и выехал со двора.

— Ты меня всегда учил: менты продажные и трусливые, — сказал Акула, спустился с крыльца, подошел к джипу. — Мужики, если с ментом чего случится, будете иметь дело со мной. А чтобы вам за подельника шибко обидно не было, растолкую. Мент покойника пожалел, денег на обувку и портки целые дал, а Иван крестника мента зарезал.

— Иван не знал, — сказал кто-то из машины.

— Мент тоже не знал, что Ивану гроши на прикид не требуются. — Акула протянул в окошко стодолларовую купюру. — Сменитесь, выпейте за упокой грешника, желчь в ховальниках не держите, подавитесь.

— Поняли, Акула. Каждому — свое.

А Гуров быстро проскочил через пустой город, и, едва въехал во двор особняка, на крыльце появился Стас.

— Живой? Можешь не выходить. Звонил Бунич, просил тебя к себе в любое время.