Пирамида Мортона

Прошел еще час. Я уже спрашивал кого попало о выходе. Сейчас меня самого принимали за помешанного, потому что я буйствовал. Врывался в какие-то причудливые помещения, в оформленные под витрину комнаты любви, в роскошнейшие рестораны-дансинги с ослепительными танцовщицами на вертящейся сцене, в темные залы, где по нотолку пробегали изумительные световые сочетания, задыхаясь, промчался мимо огромного плавательного бассейна с тысячами бледно мерцающих в интенсивно синей воде мужских и женских тел, попал в парк с тропическими растениями под бесконечно высоким прозрачным потолком. Всюду были стены, полы, крыша и ни одного выхода.

Разум приказал мне остановиться. Я прислонился к стене и долго, очень долго внушал себе: “Очнись, Трид! Это ведь галлюцинация! Неужели ты совсем спятил? Ведь не бывает домов без дверей!”

Это немного помогло, но не надолго. Около минуты я мог ясно различить грань между реальностью и иллюзией, даже поставил стрелку на букву “К” и послушно пошел за своим провожатым. Уж он-то существовал, хотя бы потому, что в двадцатом веке такие технические чудеса не были доступны самому больному воображению. Стрела побежала вперед, я покорно пошел следом, оглядываясь, не попадется ли на пути световая надпись: “Выход”. Сейчас я ведь опять был почти нормальным и не мог пробежать мимо.

И тут я увидел Тору.

— Тора, — сказал я, — как ты тут очутилась?

— Как все! — она засмеялась своим неповторимым смехом, который сначала резко выстреливал в потолок, а, потом медленно падал, словно на парашюте, позванивая серебряными колокольчиками.

Я обнял ее, припав губами к молочно-белой шее.

Только сейчас я осознал, как истосковался по женщине.

Я чувствовал, что и ей это приятно, но тем не менее она со смехом освободилась:

— Здесь, в коридоре? Для этого существуют комнаты или “Зал любви”.

Я хотел сказать ей свое мнение об этом мерзком зале, но ее позвали. Целая стайка молодых ребят, и самый высокий из них, похожий на голливудского Роберта Тейлора моих дней, повелительно сказал:

— Пошли, Тора! Мы опоздаем на сеанс.

— До свидания! — она, убегая, махнула мне рукой. — Еще увидимся!

— Куда ты, Тора? — крикнул я, чуть не плача.

— В Телемортон!

Я видел, как она обернулась, чтобы еще раз помахать рукой.

— Не ходи, Тора! Тебя там убьют! — мой истерический крик прокатился по всему коридору.

— Что с ним? — уже совсем издали донесся ее сочувственный голос.

— Не обращай внимания, Тора! — это был высокий. — Он из зала галлюцинаций!

Я мгновенно отрезвел. Ну, конечно, опять галлюцинация — совсем как я ожидал. Худо мое дело, если мерещится даже Тора. Сейчас для меня единственное лекарство — спать. А завтра я сначала покажусь врачу, а потом уйду. Может быть, они мне даже дадут продукты в дорогу, ведь путевка останется неиспользованной.

Стрела довела меня до моей комнаты. Войдя в нее, я сразу же почувствовал облегчение. Даже хватило сил, чтобы принять душ. Потом я лег спать и сразу же заснул. Напрасно я опасался мучительных сновидений. Их просто не было — никаких.

Я проснулся бодрым и свежим, а когда увидел у кровати свое милое светлое пятнышко, даже пожалел его.

Ведь сколько миль ему пришлось вчера гнаться за помешанным хозяином! Я протянул руку за справочником.

В таком упорядоченном и автоматизированном здании двери тоже должны иметь свой шифр. Только упавшему с Луны человеку могло прийти в голову искать самому, когда достаточно поставить стрелку циферблата на нужную букву. Посвистывая, я принялся штудировать справочник. Дверь я нашел в самом конце. Одну-единственную. Она обозначалась четырьмя буквами “ДВАБ”.

Дверь в анабиоз!

5

Сначала я напился, потом встретил какую-то женщину и пошел к ней. Может быть, это была та, с зелеными глазами, которая советовала не пропустить “Стену”, но скорее другая — соблазнительница с двусмысленной улыбкой. Я узнал от нее много полезного. Например, почему в коридорах так мало людей. Оказывается, в нормальных условиях люди живут чрезвычайно скученно.

Комнаты, конечно, очень удобны: с уходящими в стену двухъярусными кроватями, со столами и стульями, которые можно за ненадобностью отправлять обратно на потолок, с умывальной нишей, где один и тот же кран снабжает и водой, и струей инфракрасного горячего воздуха, и жидкостью для протирания пластмассовой мебели. Но в каждой комнате не меньше шести человек.

— Именно из-за этого я согласилась на анабиоз, — сказала она, потягиваясь на широкой кровати. — Проснуться через пятьдесят лет, перенестись из нашего муравейника прямиком в бескрайние необжитые просторы Азии или Европы, разумеется, тоже заманчиво… Но это когда — в далеком будущем! А целых три месяца в отдельной комнате, с отдельной ванной, с полнейшей свободой — какого мужчину хочешь, того и приводи — это реальность… Честно говоря, я почти не выхожу, разве только в кино или Зал любви… Мне и так слишком хорошо… Вот, например, сейчас — обнимаю тебя, а сама боюсь… Вдруг проснусь, и окажется, что все это сон… Никакого Биомортона, никаких биодомов, впереди сорок, пятьдесят, семьдесят лет без всяких изменений!