Пиранья. Флибустьерские волны

Похоже, Мозговитый наконец осознал нехитрую истину. А Мазура вдруг осенило. Он догадался, что это за морское чудо. Паровая машина с какого-то невезучего судна, затонувшего здесь не менее ста лет назад – очень уж древней она выглядела, пожалуй, тут не сотней лет попахивает, а временами, скажем, Крымской войны. Все деревянные части давным-давно сгнили, рассыпались, уничтоженные морской водой, осталась только машина...

Но у него не было ни малейшего желания изображать из себя подводного археолога, его в силу профессии и специфики задания интересовала главным образом современность. И потому он преспокойно подал сигнал к подъему – а остальные двое охотно повиновались, тоже не склонные к долгому любованию антиквариатом.

Над головой появился овальный темный силуэт днища, Мазур двумя сильными гребками изменил направление, пропустил вперед подчиненных и последним вынырнул на поверхность рядом с кормой суденышка. Ухватился за планшир, мгновенно обретя прежний вес, став тяжелым и неуклюжим в первые секунды, перевалился через борт на корму. Выплюнул загубник, снял баллоны, пояс с грузом, ласты, ни на кого не глядя, принялся стаскивать желто-черный гидрокостюм.

На небе сияло клонившееся к закату солнышко, совсем неподалеку красовался безымянный и необитаемый островок, напоминавший пышный пучок петрушки. Океан романтично простирался до горизонта. Небольшое, но надежное одномачтовое суденышко под названием «Ла Тортуга», что по-испански означало всего-навсего «Черепаха», дрейфовало на восточной окраине Карибского моря. Того самого, что прославлено в известной песне про бригантину. «В флибустьерском дальнем синем море...» Так вот, это – здесь. Флибустьерское дальнее синее море – это как раз Карибское. Именно его воды бороздили и пенили герои книг, которыми Мазур зачитывался в детстве – и Джим Хокинс, и капитан Флинт, и капитан Блад, и персонажи «Наследника из Калькутты», и много кто еще. То самое море. Здесь и в самом деле обитали когда-то в превеликом множестве не книжные, а самые настоящие пираты, здесь брали на абордаж груженные золотом по самую палубу галеоны, здесь обнаглевшая вольница не просто перехватывала «золотые караваны», а брала штурмом немаленькие города, здесь пролили море крови и выхлебали море вина, здесь благоденствовала без всяких законов пиратская столица Порт-Ройяль, пока ее не смахнуло к чертовой матери жуткое землетрясение.

Вот только Мазуру сейчас было решительно не до романтики и богатейшей событиями бурной истории Карибского моря и всех до единого здешних островов. Он просто вынужден был стать приземленным до вульгарности, поскольку его прислали сюда не любоваться красотами природы и не болтаться праздным туристом по местам боевой и трудовой пиратской славы былых времен. Задание на него повесили ясное и конкретное, но время поджимало, а похвастаться пока нечем. Из-за специфики предприятия не дождешься даже пресловутых «некоторых успехов», какими всегда при некотором опыте можно на какое-то время утихомирить начальственный гнев.

Во всем этом деле попросту нет промежуточных стадий, «некоторых успехов», «продвижения в определенном направлении». Либо они отыскали наконец эту штуку, либо не нашли ее до сих пор. Именно так и выглядит диспозиция...

Он стащил наконец гидрокостюм, бросил его у борта и присел рядом на корточки, чувствуя себя премерзко. Викинг, как человек опытный, давно уже понял, что очередное погружение снова не принесло ни малейших успехов, – и деликатно отвернулся, глядя в море. Равным образом и Крошка Паша, повернувшись спиной, возился в крохотной рубке, чем-то гремя без всякой надобности... Над суденышком, над сверкавшим в лучах заходящего солнца миллиардом искр флибустьерским дальним синим морем витало тоскливое уныние, и хуже всех было Мазуру, отцу-командиру. В подобных случаях командира покусывают двойные угрызения совести: как-никак на месте топталось не какое-то абстрактное, а вверенное именно ему подразделение. Таковы уж нюансы и тонкости. Плевать, что нет его личной вины. Его подразделение не могло похвастаться успехами, и точка. Впору тоскливо взвыть.

Он решительно поднялся, делая вид, что просто отдыхал минутку. Негоже подчиненным лицезреть полководца, изображающего собою аллегорическую фигуру пессимизма, повернулся к рубке и, как ни в чем не бывало, четким командным голосом распорядился:

– Возвращаемся в порт.

Команда была совершенно не уставная, но следовало учесть, что все они изображали совершенно штатских типов, не имевших никакого отношения ни к советскому военно-морскому флоту, ни вообще к Советскому Союзу. А посему Крошка Паша столь же неуставным образом кивнул, выбрал якорь, включил движок и круто переложил штурвал. «Ла Тортуга», развернувшись куцым бушпритом к норд-норд-весту, легла на курс, которым наверняка проходил в стародавние времена какой-нибудь флибустьер.