Пиранья. Озорные призраки

Век бы так сидел и смотрел. Чертовски приятно наблюдать со стороны результаты своей работы, проведенной столь изящно и качественно. Но дело было еще не кончено, и Мазур, с превеликим сожалением оторвавшись от увлекательного зрелища, побежал к такси, ожидавшему его поодаль.

Водитель погнал по пустым утренним улицам, время от времени горестно вздыхая — со своей позиции он не мог ничего видеть, а полюбоваться хотелось…

Он увидел грузовик, когда до «Ниагары» и расположенной напротив «авторемонтной мастерской» оставалось еще далеко. Здоровенная древняя пятитонка с брезентовым верхом кузова, судя по виду, помнившая еще чуть ли не Вторую мировую войну.

Так уж несчастливо и нескладно все вышло, что неведомый водитель грузовика зачем-то остановил свою громоздкую развалюху так, что она полностью загородила ворота. Они открывались внутрь, и распахнуть их еще можно было, а вот выехать со двора стоявший там микроавтобус ни за что бы не смог. Надо полагать, водитель, перед тем как раствориться в безвестности, принял все надлежащие меры, чтобы его антикварный экипаж не смогли не только завести, но и сдвинуть с места, это тоже можно было проделать без особых хлопот — оставить машину на передаче, скажем…

Вылезши из машины, Мазур пошел к своему дому, с беззаботностью опытного зеваки глядя на суетившихся вокруг грузовика обормотов. Судя по их унылому виду и бесцельной суете, они уже пытались сдвинуть грузовик с места и убедились, что им сие не по силенкам… Сам Бешеный Майк стоял у кабины, перекатывая во рту незажженную сигарету, и лицо у него было столь примечательное, что Мазур едва не фыркнул в открытую. Физия человека, до которого медленно-медленно, как до жирафа, начинает доходить, что все пропало, что все наполеоновские замыслы летят к чертовой матери, что на перевороте можно ставить крест. Да вдобавок и рация молчит — та, что была на одной из моторок, наверняка уже пошла ко дну вместе с прочим скарбом. Можно смело ставить сто против одного, что в увлекательный и жутковатой биографии Майкла Шора подобных проколов еще не случалось, так идиотски он шлепался мордой в грязь впервые…

«Вот так-то, голубь сизокрылый, — наставительно сказал про себя Мазур, с независимым видом направляясь к черному ходу. — Допрежь тебе везло исключительно потому, что ни разу в жизни не сталкивался с „морскими дьяволами“. Ни единого выстрела, ни одного покойничка, ни одной свернутой на сторону челюсти, даже мозоль никому не оттоптали — а блестяще задуманный переворот, имевший все шансы на успех, обернулся сущей комедией. Можно только представить, что тебе скажут твои наниматели, с какой рожей ты будешь оправдываться, и какая пойдет о тебе слава касаемо профессиональной репутации. Ну что же, постарайся в следующий раз баловать там, где нас нет, глядишь, что и получится…»

Он вошел в дом, громко стукнув дверью — и на лестнице сразу же объявилась милая крошка Гвен, судя по ее лицу, так и не ложившаяся в эту ночь, а за спиной у нее маячил тот волосатик, что столь бездарно мотался за ними по городу.

Пройдя мимо них, как мимо пустого места — только пальцем поманил — Мазур вошел в ее комнату. На столе стояла кинокамера, лежал плоский переносной магнитофон, несколько блокнотов и целая россыпь авторучек — они все же надеялись, что их не обманут, приготовились к интервью…

Подойдя к окну, Мазур вновь поманил их пальцем — оба чуть ли не бегом подбежали — показал вниз и сказал с расстановкой:

— Вон тот дядька, что сейчас проглотит свою сигарету — мистер Майкл Шор. Те придурки, что суетятся — его команда. Вопросы есть?

— Что происходит… — пискнула Гвен с совершенно ошарашенным лицом.

— Да ничего особенного, — сказал Мазур. — Они хотели поехать на том вон микроавтобусике брать штурмом президентский дворец, но по несчастливому стечению обстоятельств не могут выбраться со двора…

— Но… — только и смогла произнести Гвен. — Ты же… Что же это…

— Короче, ловцы сенсаций! — прикрикнул Мазур. — Вы тут единственные репортеры на милю вокруг! Будете ждать, когда приедут конкуренты?

В них словно что-то включилось вдруг: по-прежнему ничего не соображали, но здоровый профессиональный инстинкт вел обоих на автопилоте: лохматый схватил со стола камеру и нацелился объективом вниз, а Гвен замерла рядом, жадно таращась на суету вокруг грузовика, они уже совершенно позабыли, что Мазур существовал вообще. Так что и с этой стороны все было в порядке, без сучка, без задоринки, как Лаврик и планировал…

Выйдя из комнаты — оба репортера этого и не заметили — Мазур спустился вниз. Заглянул в кухню. Мистер Джейкобс восседал на своем обычном месте — ну конечно, никакой не супершпион, а самый безобидный алкаш-тихушник… Завидев Мазура, он с отточенным изяществом повторил неведомо в который раз свой коронный номер, плеснув в высокий стакан сначала рому, потом колы и глядя мутными глазами, протянул руку:

— Безобразие, Ричард. Сущее безобразие. Мы с вами так и не выпили еще ни разу…

— В самом деле, безобразие, — весело сказал Мазур, взял у него стакан, приподнял на уровень глаз: — Ваше здоровье!