Пиратика (2004)

— Верно, я тоже так слыхал. Жаль, не смог сходить взглянуть на нее.

— Заплатил за это тюремщику длинноносому. Ну и пройдоха! Своими руками вырыл бы яму да сбросил его туда.

Землевладелец Снаргейл, нахмурив брови, отошел от окна. Ему не по вкусу была эта веселая шумная суета, в то время как юная девушка должна вот-вот расстаться с жизнью. Она, конечно же, была пиратом и заслужила свою участь. (Снаргейлу сказали, что другую девушку отпустили. Это ему не понравилось. Он знал, что та, вторая, пиратка была дочерью Золотого Голиафа, а Снаргейл, как и многие другие зажиточные ангелийцы, с давних пор имел на Голиафа зуб.) Кроме того, вся команда этой Пиратики сбежала — благодаря тому, как слыхал Снаргейл, что эта девица обвела вокруг пальца идиотов-тюремщиков.

Дела обстояли плохо.

Он послал письмо ее отцу, Джорджу Фитц-Уиллоуби Уэзерхаусу, но тот не явился на казнь и даже не снизошел до ответа.

— Не соизволил прийти даже на казнь родной дочери, — проворчал Снаргейл, обращаясь скорее к самому себе, нежели к капитану Болту, который выглядел чернее тучи и пылал жаждой мести.

Впрочем, капитан Болт не преминул ответить:

— Ей-богу, сэр, я обещал, что увижу эту дрянь на виселице, и, клянусь сардиньими потрохами, так оно и вышло. — Вспомнив о прощальном выстреле Планкветта в его шляпу, капитан Болт добавил: — И этого паршивого попугая я бы тоже повесил.

Миссис Орхидея вышла. В общем зале менее могущественные и богатые посетители встретили ее громом аплодисментов. И вновь они были адресованы не ей, а Пиратике — отважной и хитроумной пиратской королеве.

Вихрь, будто рыжий вихрь (поэтому его так и прозвали), выскочил из рук миссис Орхидеи и, лениво подергивая хвостом, затрусил куда-то по своим делам. У него не было времени на богатых и знаменитых мира сего. Счастливый кот!

«Споемте, друзья, о бесстрашных пиратах,

Чье имя гремит от Караибов до Инда.Они грабят суда капитанов богатых,И слуги закона поймать их бессильны.Пиратика, дальнего моря царица,Под стражу взята и в оковах томится…

Владычица дальних и ближних морей,Красивее всех, веселей и храбрей.Всегда милосердна ты к побежденнымИ легко ускользаешь сквозь сети закона.Пиратика, храбрая, будто тигрица,Под стражу взята и в оковах томится…»

* * *

Эбад Вумс слышал эту песенку на всём пути вдоль берега. Она напоминала ему песни из спектакля, написанные для Молли много лет назад.

Но сейчас песня звучала с чудовищных подмостков, центральной частью которых была виселица с высоким столбом, поперечной перекладиной и веревкой наготове.

Дул ураганный ветер. Даже темные воды Темиса заклубились и вздыбились. Пошел дождь, но толпа не обращала на него внимания.

Эбад стоял в передних рядах. Билет на казнь он силой отобрал у какого-то бродяги накануне поздней ночью. Эбад мало походил на самого себя. Он густо напудрил волосы и брови, нарисовал на лице два-три весьма убедительных шрама, подложил на бока соломы. Он казался толстым, сгорбленным и дряхлым. Что ж, он всегда умел маскироваться, даже если для этого приходилось воровать муку, солому и краску для лица. На то он и актер…

Никто из его друзей не знал, что он здесь. Иначе они постарались бы его отговорить. Потому что с той самой минуты, как их команда вскарабкалась по каминной трубе и растворилась в полях за Сент-Мартином, они только и говорили о том, как выручить Артию. И пришли к выводу, что не стоит и пробовать. Артия придумала для них способ спасти свои шкуры. И что за польза будет, если они сразу же потеряют их, пытаясь вызволить ее, хотя знают наперед, что это невозможно?! Им было известно положение дел. Такую именитую пленницу, как Артия, будет охранять бесчисленная стража с оружием, да еще и всю ландонскую полицию поставят на ноги. (Сейчас Эбад воочию убедился, что так оно и есть: вокруг эшафота собрались сотни констеблей.)

Выбраться из камеры оказалось делом несложным. На тюремных харчах они успели похудеть, но всё же сохранили неплохую физическую форму и с легкостью протиснулись через каминную трубу. Пару раз, там, где дымоход сужался, лезущие впереди Эбад и Вускери выбивали кирпичи из стены железным брусом, вывороченным из камина. Потом они выбрались на крышу и спустились вниз по веревке, связанной из простыней и одеял. Это тоже было нетрудно. Никто их не заметил. Тюремные стражники пьянствовали в караулке на другом конце двора.