Пиратское солнце (ЛП)

Он непроизвольно передернулся. Их было четверо, «секретных» полицейских, ничего секретного в которых не было, а были просто самодовольные громилы на государственном коште. Они как раз заходили на городской рынок — сумасбродный туннель из зданий, балконов и лестниц, вобравший в себя улицу вместе с домами, — впереди в ста футах. Небрежно помахивающие дубинками полицейские останавливали (по виду — наугад) людей и требовали предъявить документы.

Вот один поднял свою дубинку и кого-то съездил по плечу. Горожанин гневно вскрикнул и обернулся — но, увидев, кто его ударил, с легким поклоном нырнул в сторону.

Убираясь с их дороги, Чейсон приметил Ричарда Рейсса.

Посол сидел скрестя ноги на настиле менее чем в десяти футах от приближающихся полицейских. Перед ним стоял небольшой деревянный ящик, и он что-то такое выделывал руками, поводя ими в воздухе. Его окружала толпа детворы.

— Что делает этот идиот? — прошипела Антея.

Чейсон глядел, как движутся губы посла, и тут до него дошло, что он уже почти минуту слышит его голос. Он не сразу сообразил, что это был Ричард, потому что тот говорил с идеальным фалконским акцентом.

— Берегитесь моего могучего Меча Документации! — прогремел Ричард Рейсс, драматично подняв руку. — Вам не пройти, ежели не заполните все эти формы и в трех экземплярах!

Дети смеялись.

Тайные полицейские подошли к послу Слипстрима.

Один из них бегло взглянул на Ричарда; другой подтолкнул первого и указал в другом направлении; и все пошли дальше.

— Поверить не могу, — пробормотала Антея.

Ричард Рейсс поднял на ниточках кукол, которыми он манипулировал, и ухитрился заставить их пройтись по ящику, подражая точь-в-точь тайным полицейским. Дети весело взвыли, хлопая друг друга по спинам и показывая на мишени Ричардовой шуточки.

Ричард поднял глаза и заметил Чейсона.

— Мир в безопасности от Беспаспортных — на сегодня, — продекламировал он. Куклы развернулись и поклонились друг другу. — Через десять минут приходите на следующее представление.

Дети, хихикая, рассеялись, и Ричард ухмыльнулся подходящим к нему Чейсону и Антее.

— Небольшое пожертвование будет оценено по достоинству, граждане, — громко произнес он. Антея одарила Чейсона страдальческим взглядом, затем полезла в свою сумку. Она быстро нагнулась и сунула что-то Ричарду; Чейсон мельком уловил белое пятно и понял, что это его удостоверение личности.

Ричард с трудом поднялся на ноги.

— Я пытался опередить тех парней, — сказал он, кивая на полицейских. — Уже не думал, что одолею еще десять футов, когда увидел этих марионеток на каком-то из рыночных прилавков. Повезло, что у одного из наших тюремщиков в кошельке было немного мелочи. — Он похлопал себя по животу, как будто удивившись, как мало осталось от его талии. — Увы, на завтрак мне теперь не хватает. Я надеялся, что кто-то из детей пожертвует…

Чейсон не удержался от смеха.

— Быстро соображаете, Ричард. И акцент…

— Внимательное наблюдение за людьми на протяжении всей моей жизни и несколько нездоровая одержимость приспособлением к обстановке, — заметил посол, — с годами дали мне определенные полезные навыки.

— Пойдемте, — сказала Антея. — Нам назначена встреча.

— Э… с дружеской трапезой, я надеюсь?

* * *

Мимо внимания Чейсона не прошли броские плакаты, которыми была увешана буквально каждая стена на рынке. Некоторые висели давно и изрекали что-нибудь вроде «ИСПОЛНИТЕЛЬНОСТЬ ВЕДЕТ К БЕЗОПАСНОСТИ» и «СООБЩАЙТЕ О НЕЗНАКОМЦАХ». Единственная ободряющая нота прозвучала с большого плаката, возвещавшего о скором приезде цирка с участием Корбуса, «САМОГО СИЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА НА СВЕТЕ!» Эту афишу, однако, наполовину закрывали новые картинки, которые изображали молодых людей с мощными челюстями и превосходными бицепсами, держащих наперевес ружья и вглядывающихся в какую-то идеализированную даль. Эти гласили «ПРИСОЕДИНЯЙСЯ К БИТВЕ ЗА СВОБОДУ» и «ЗАСОМНЕВАЕШЬСЯ — И МЫ ПРОИГРАЛИ». Плакаты давали пищу для кое-каких тревожащих предположений, поэтому к моменту, когда Антея постучала в боковые двери высокого побеленного здания, у него уже созрели вопросы.

Дверь отворил худощавый мужчина в ливрее с впалыми щеками и короткой стрижкой «ежиком». За его спиной открывался вид на просторное пространство, полное зеленых ветвей и отполированных каменных колонн.

— Войдите, — сказал слуга. Затем он опустил взгляд вниз и увидел обувь Антеи. — Я должен просить вас их снять. Ради наших полóв…

Она поморщилась, но подчинилась.

Первый этаж особняка занимала одна открытая зала, обнимающая внутренний сад. Высокие арки, окружающие сад, в изобилии давали свет остальному помещению; окна наружу отсутствовали. Стало ясно, почему швейцар с недоверием отнесся к каблукам Антеи: пол был выложен мозаикой — разумная отделка для поверхности, которая склонна к изгибам при вращении города. И там и тут стояли каменные статуи — все со вкусом раскрашенные. Уличную суету отрезало полностью.