Пираты Короля-Солнца

Подарок был от де Гиша. Де Гиш не успел вручить другу свою гитару в Париже. Он уже не застал Рауля в Доме Генриха Четвертого — так назывался исторический дом, связанный с именем Короля-Повесы, где Рауль снимал квартиру. Поэтому гитару взялся передать Оливье де Невиль, с которым де Гиш встретился на балу у Бофора. Оливье забежал к де Гишу, расставшись со своей возлюбленной ранним утром в день отъезда. Де Гиш между тем полночи сочинял письмо. Послание де Гиша заключало в себе подробный отчет о прощальном визите герцога де Бофора к Его Величеству королю, о последнем параде бофоровцев и первом бале Анжелики де Бофор, о ее тосте, поднятом в честь Шевалье де Сен-Дени и торжественной клятве молодой герцогини. В заключение де Гиш, не обращаясь к Раулю прямо как к таинственному Шевалье де Сен-Дени, просил передать господину Шевалье от него, де Гиша, самые искренние поздравления, и, вспоминая добрые старые времена, намекал на то, что Ангелочки Конде оказались правы, и карты правду говорят, и сны снились вещие неким Ангелочкам. И в заключение после нескольких страниц всяких пожеланий де Гиш просил уничтожить его письмо. В письмо де Гиш вложил свою новую песенку 'О Рыцаре и Поэте в душе' . Наутро Оливье забрал 'реляцию' де Гиша, и, взвесив на руке, присвистнул:

— И вы это за ночь накатали?

Де Гиш усмехнулся:

— За полночи, Оливье всего лишь за половину, надо же когда-то и…

— Поспать! — понимающе кивнул Оливье, — Сильны вы, граф!

С этими словами Оливье забрал гитару, засунул пакет за пазуху и, раскланявшись с де Гишем, вышел, позвякивая шпорами, а де Гиш, в душе немного завидуя Оливье и Раулю, зевнул, сбросил свой атласный халат и завалился спать — бдение над письмом его доконало. Между тем Гримо достал гитару из чехла, походил туда-сюда, и, услышав возглас хозяина:

''Только этого не хватало! ' — подошел к нему.

— А хотите, я вам песню спою? — предложил Гримо, проведя по струнам большим пальцем.

— Ты?! — улыбнулся Рауль, — Валяй.

Он вложил письмо в пакет и засунул в первую попавшуюся книгу. Гримо запел песню, сочиненную Оливеном:

Мой бедный господин, печальны вы опять,

Ах! Первую любовь так больно нам терять.Но рана заживет, придет весна в Блуа,И снова зазвучат заветные слова…

— Довольно! — крикнул Рауль, — Прекрати!

— Позвольте припев, вам понравится!

Гримо не дошел до припева. Рауль перехватил гитару у грифа.

— Старина, — сказал виконт грубоватым, даже немного наглым тоном, — Старина, прекрати выть. Тебе петь противопоказано, хрипатый ты мой.

Гримо опустил голову. Рауль слегка покраснел, упрекая себя за то, что так невежливо говорил с Гримо. Но и старик хорош! О чем он осмеливается петь, на что намекает! Не зря, видно, Атос когда-то велел ему помалкивать. Этот болван Гримо пытается его развеселить, но, сам того не ведая, сыпет соль на рану. 'Соль на ране' — любимое выражение Сержа де Фуа, которое бард употреблял, когда речь заходила о м-ль де Монпансье. И если госпожа совесть советовала Раулю извиниться перед Гримо в какой-нибудь мягкой форме и дать старику отвести душу, он свою госпожу совесть не послушался.

— Гримо, оставь меня, пожалуйста. Иди, погуляй.

' Охо — хо-нюшки…, — очень тяжело вздохнул добрый Гримо, — Иди, погуляй… ' — именно этими словами Рауль десять лет назад выпроводил Оливена, чтобы доверить ему, Гримо, запрещенную цензурой 'Мазаринаду' Поля Скаррона. Теперь и он стал лишним. Книга, в которую Рауль вложил письмо, внезапно упала — наши герои находились в каюте, и корабль слегка покачивало. Гримо поднял выпавший пакет.

— Хотите, съем? — с улыбкой спросил он. Этими словами Гримо предлагал хозяину "перемирие".

— Мой друг де Гиш написал мне более объемное послание, нежели то, что матушка Арамису в Ла Рошель.

— Я хотел сказать, что…

— Письмо такого же политического значения, как то, что скормил тебе граф де Ла Фер? Успокойся. Не те времена. Конечно, я его уничтожу — де Гиш сам просит об этом, но не таким диким способом. Я его просто-напросто сожгу, только еще раз перечитаю. Ты прав, Гримо. Спасибо, старина.

Гримо отправился 'погулять' , по совету хозяина. Отчасти избавившись от упреков совести, Рауль склонился над гитарой. Он хотел было подобрать сопровождение к песенке де Гиша… 'Заговоры с целью захвата власти будут еще довольно долго. Ах! Уберечься бы от напасти ради невыполненного Долга!..Так и живешь, хоть плачь, хоть смейся, то Ланселотом, а то Шекспиром. Господи! Долго ль еще злодейство будут брать верх над нашим миром?! Нам ведь нельзя с тобой, приятель, где-то в степи лежать убиту… '[5]

…Но со вздохом отложил гитару. Не то было настроение! Как-нибудь в другой раз, решил Рауль.