Пираты Сомали

Уже потом выяснилось, что противопехотные мины советского производства были поставлены еще в те годы, когда остров контролировали вооруженные силы марксистского Южного Йемена. Во время перестройки Народно-Демократическая Республика Йемен пошла по пути ГДР, влившейся в Федеративную Республику Германия, и добровольно, в один и тот же год, воссоединилась со своим «капиталистическим» соседом — Северным Йеменом. Однако, в отличие от немецкого государства, на территории объединенного Йемена уже в тысяча девятьсот девяносто четвертом году разразилась гражданская война.

Центральное правительство в Сане приняло решение послать для подавления восстания на юге горные бедуинские племена и бесплатно раздало им стрелковое оружие. По некоторым сведениям, в каждой колонне, штурмовавшей порт Аден, шло по миллиону человек… Говорят также, что судьба страны была решена в считаные дни, но судьба розданного оружия не решена до сих пор — дикие бедуины, устроившие кровавую бойню своим более цивилизованным собратьям по вере, не спешат возвращать его государству.

В общем, немудрено, что при такой военно-политической суматохе никому дела не было до заброшенного минного поля в труднодоступном ущелье неподалеку от океанского побережья. Саперы из армии Южного Йемена либо специально не доложили о нем победителям-северянам, либо просто-напросто забыли это сделать. Американцы, пришедшие сюда в тысяча девятьсот девяносто третьем году, вообще старались не высовывать нос за пределы аэродрома и морского порта. Эти стратегические объекты, когда-то построенные советскими специалистами,[27] достались новым хозяевам всего за восемьдесят миллионов долларов и с тех пор были намертво отгорожены от остальной территории острова.

Диверсионная группа понесла первые потери.

Однако хуже всего было то, что на противопехотной мине подорвался проводник — единственный, кто по-настоящему хорошо ориентировался в этой части острова.

К тому же тяжелораненые и убитые, которых поначалу пытались нести на себе, заметно снизили скорость движения группы по горным тропам… в общем, теплая южная полночь застала подполковника российской морской пехоты Михаила Иванова на дне какого-то каменного ущелья под беспорядочным, но достаточно плотным огнем.

— Здравствуй, жопа, Новый год…

Откуда-то сверху тяжело и лениво пробарабанила длинная очередь. Затем что-то противно завизжало, и совсем рядом, метрах в пятидесяти от того места, где лежали раненые, рванулся к небу фонтан пыли и каменных осколков.

— Опять миномет, сука!

Через секунду рвануло еще — на этот раз немного в стороне.

Ночь была как назло совершенно безоблачной. Юный месяц сверкал желтым золотом, как половинка тоненького обручального кольца, а тяжелые, крупные звезды, казалось, могли в любой момент сорваться с черного бархата неба.

Но сейчас подполковнику было не до окружающей красоты. Одним прыжком он перемахнул через груду камней и оказался в компании разговорчивого стрелка, теща которого разводила на даче целительное тропическое растение алоэ.

— Что там нового, командир? Как дела?

— Еще двоих зацепило. Осколками… Патроны автоматные остались?

— Есть немного.

— Поделись!

Противник, оставив еще до темноты на подступах к ущелью почти три десятка трупов, потерял охоту атаковать и теперь вел огонь только издали, наугад — не прицельно, но часто.

— Какие будут приказания, командир? — После короткой паузы неподалеку легли еще две мины, из-за чего горный склон вновь осыпался веерами камней и песка. — Ни шагу назад? До последнего?

Кажется, в голосе снайпера не было страха.

Иванов приподнял край лежащего рядом армейского бронежилета и зачем-то потрогал радиоактивный контейнер:

— Посмотрим.

— Послушай, командир! Ты, конечно, правильный мужик, раненых не бросаешь, и все такое, но… уходи отсюда по-быстрому, налегке, хорошо? И ребят уводи, кого сможешь!

На дальнем конце ущелья вспыхнула и сразу же прекратилась короткая перестрелка.

— Уходите, а я тут вас прикрою пока.

— С чего это вдруг такой героизм? — недоверчиво хмыкнул подполковник Иванов. — Сейчас вроде не сорок первый год, и немцы не на Пулковских высотах…

— Дурак ты, командир. Сам не видишь?

Иванов оторвал взгляд от карты, по которой плясал тонкий луч специального фонаря, и только после этого заметил, что на обеих ногах лежащего рядом с ним морского пехотинца белеют широкие, от коленей до паха, бинтовые повязки.

— Когда тебя?

— Недавно…

Глупые вопросы задавать не имело смысла — оба воевали в частях специального назначения не первый год. Поэтому Иванов только попробовал уточнить:

— Сколько продержишься?

— Не знаю, часа четыре… может, пять. Не больше. Сука, крови много уходит! Послушай, помирать зазря не хочется, но раз уж такое дело…

Из-за горы опять ударил миномет, неподалеку тряхнуло, и почти сразу послышался чей-то приглушенный вскрик.

— Утром, засветло, всех остальных перебьют, к такой и этой матери… а так, хоть кто-то живым доберется!