Пираты Венеры

— Но я смотрю на тебя и хочу делать это снова и снова. Хочу видеть тебя постоянно или умереть, пытаясь увидеть тебя.

— Или ты не понимаешь, что творишь, или сошел с ума, — гневно сказала она и, повернувшись, пошла прочь.

— Подожди! — я схватил ее за руку. Она встрепенулась, как тигрица, и дала мне пощечину, а затем выхватила кинжал из ножен на поясе.

— Как ты отважился дотронуться до меня!

— Почему к тебе нельзя прикасаться?

— Я ненавижу тебя, — был ответ, прозвучавший вполне серьезно.

— А я люблю тебя, и знай, что говорю правду.

При этих словах в ее глазах отразился ужас. Она так сильно рванулась, что легко вырвалась и исчезла. Броситься за ней или нет? Но во мне проснулась крупица благоразумия, оградившая от безумной выходки.

Минутой позже я снова перемахнул через забор. Не знаю, видел нас кто-нибудь или нет; по правде говоря, меня это не волновало.

Через некоторое время вошел Данус. Он объявил, что Минтеп приглашает меня к себе. Может быть, это связано с приключением в саду? Спрашивать не стал, сочтя лишним: узнаю в свое время. По выражению лица Дануса ничего не было видно, что теперь отнюдь не успокаивало меня. У меня зародилось подозрение, что амторцы мастера лицемерия.

Два молодых офицера проводили меня в комнату, где джонг желал поговорить со мной. Сопровождали ли они меня, чтобы предотвратить бегство, или по другой причине, не могу сказать. Пока мы шли по коридору и по лестнице вверх на следующий этаж, они по-приятельски болтали со мной, но охранники всегда дружески разговаривают с осужденным, если он поддерживает разговор. Меня привели в комнату, где находился джонг. Он был не один: вокруг него собралось много народа. Среди собравшихся я узнал Дурана, Олсара и Камлота. Почему-то джонг и его окружение напомнили мне суд присяжных, и ничего удивительного, если бы они удалились и вернулись с приговором.

Я поклонился джонгу, встретившему меня достаточно вежливо, улыбнулся и кивнул троим, в чьем доме провел первую ночь на Венере. Минтеп молча смотрел на меня. Это длилось минуту-другую. Когда он увидел меня в первый раз, я был облачен в земную одежду, теперь же был одет (точнее, раздет), как венерианин.

— Твоя кожа не такая светлая, как я думал, — наконец заметил он.

— Свет на веранде сделал ее более темной. — Я не мог сказать «солнечный свет», потому что у вепайцев нет слова для обозначения светила, о существовании которого они даже не догадывались. Тем не менее ультрафиолетовые лучи Солнца явно проникали сквозь окружающую планету слой облаков, и я так загорел, как если бы провел время под прямыми лучами на пляже.

— Я уверен, что здесь ты счастлив, — произнес джонг.

— Со мной обращались с мягкостью и предупредительностью. И я счастлив… как заключенный.

Тень улыбки тронула его губы.

— Ты искренен.

— Искренность — характерная черта людей той страны, откуда я пришел.

— Мне не нравится слово «заключенный».

— Мне тоже, джонг, но я люблю правду. Я заключенный и ждал возможности, чтобы спросить, почему, и потребовать освобождения.

Он поднял брови, затем улыбнулся совсем открыто.

— Думаю, что полюблю тебя, — произнес он. — Ты честен и мужествен, или я не умею судить о людях.

Я наклонил голову в знак признательности за комплимент. Трудно было ждать, что он встретит мое настойчивое требование с таким благородным пониманием, но полное облегчение не пришло: опыт подсказывал, что эти люди обходительны, но в тоже время бескомпромиссны.

— Есть несколько вещей, которые я хочу тебе сообщить, и несколько вопросов, на которые хочу получить ответ, — помолчав, продолжил джонг. — Мы окружены врагами, они иногда посылают вооруженные отряды против нас и пытаются завербовать шпионов. У нас имеются три вещи, в которых они нуждаются, если не хотят полностью деградировать: ум, знания, умение применять знания… Вот почему они ни перед чем не останавливаются, чтобы похитить наших людей, а похищенных насильно превратить в рабов и заставить делиться знаниями, которых сами не имеют. Они также похищают наших женщин в надежде, что те дадут им потомство, обладающее большими умственными способностями, чем их собственные дети.

История, которую ты рассказал нам — о преодолении миллионов миль в пространстве при полете из другого мира, — разумеется, нелепа и возбудила подозрение. Мы приняли тебя за еще одного тористского шпиона, умно замаскированного. Вот почему ты много дней находился под тщательным и разумным наблюдением Дануса. Он заверяет, что ты совершенно не знал амторского языка, когда явился к нам, а это — единственный язык, на котором разговаривают все известные нам народы мира. Мы пришли к выводу, что твой рассказ может быть частично верен. То, что твоя кожа, волосы, глаза иные по цвету, чем у любых известных нам людей, — еще одно подтверждение такого заключения. Следовательно, мы должны признать, что ты не торист, но остаются два вопроса: кто ты? И каким образом сюда попал?

— Я говорил вам только правду. Мне нечего добавить, кроме предложения обсудить тот факт, что облачные слои, постоянно окружающие Амтор, мешают вам узнать, что находится за ними.