Пири против Кука. Полярный детектив длиною в столетие

Пири, однако, вскоре убедился, что «полевые рекогносцировки в связи со строительством железных дорог» не приносят ему удовлетворения. По мнению Херберта (1972), Пири при самом благоприятном развитии событий мог стать лишь уважаемым мировым судьей или провинциальным землевладельцем. Шанс вырваться из глубинки появился у него при поступлении в Береговую и геодезическую службу США, располагавшуюся в Вашингтоне, с окладом в 40 долларов (что примерно соответствует 650 долларам в наши дни) в месяц. Однако дело было не в деньгах. В дневнике Пири появилась характерная запись: «С прошлым покончено, да здравствует будущее!» Но уже спустя несколько месяцев эта работа показалась ему занудной и стала надоедать с каждым месяцем все сильнее и сильнее. В условиях сугубо кабинетной деятельности его мысли все чаще обращались к открывателям новых земель и миров – Колумбу, Кортесу, Бальбоа и другим знаменитостям, пока однажды в письмах к матери не сфокусировались на конкретной цели: «Я хотел бы снискать имя, которое стало бы «сезам, откройся» для культурного и избранного круга… в котором бы я ощущал себя наравне с каждым». Не больше и не меньше… В другом письме к матери он поделился своими невеселыми размышлениями: «Мне 24 года, а что сделано? Ничего…», одновременно опасаясь, что его имя останется не на страницах истории, а лишь в платежных ведомостях бухгалтерии.

Роберт Пири

Работа изыскателя связана с посещением новых мест. По пути в Никарагуа на изыскания места для канала ему довелось посетить остров Уайтлинг, первую сушу, на которую ступил Колумб в Западном полушарии. Созерцание острова разбудило в его сознании мысль – вот, оказывается, чего ему не хватало! Работа в джунглях Никарагуа в составе небольшого отряда пришлась в основном на первый квартал 1885 года. Среди помощников Пири оказался мулат Мэтью Хэнсон, невысокий круглолицый крепыш, моложе босса на 10 лет, отличавшийся выносливостью, надежностью и смекалкой. Свои впечатления от работы в тропиках Пири в очередном послании к родительнице изложил так: «…с трудом дотащились до лагеря. Люди шли вброд по воде и волокли за собой лодки, я вкалывал вместе с ними, орал на них, потом раздал им, вымокшим и уставшим от 10-часовой работы, джин, и в лагере до самого утра было шумно…» С заданием изыскатели управились в три месяца, сократив протяженность трассы на 17 миль (каждая миля обходилась по смете в миллион долларов), но намеченный вариант так и остался на бумаге. В глазах начальства Пири предстал достойным работником.

Спустя три месяца Пири вернулся в Штаты на рутинную обработку полевых материалов, но вскоре его мысли потекли совсем в ином направлении. «Я предлагаю пользоваться проливом Смита еще дальше, чем от бухты Благодарения Господня… Отдадим англичанам, немцам и австрийцам Шпицберген и Землю Франца-Иосифа, как и другие направления, а сами воспользуемся проливом Смита».

Работа в Никарагуа сопровождалась разлукой с Жозефиной Дибич, дочкой профессора Смитсонианского университета, к которой Пири испытывал приязнь, не оставшуюся без взаимности. Но, поскольку в эпоху, предшествующую сексуальной революции, подобные отношения развивались без излишней спешки, свадьбой роман завершился лишь в 1886 году.

Приступив к теме соперничества Кука и Пири, сопоставляя достижения обоих, автор делает неожиданный вывод: на протяжении всех своих экспедиций Пири неизменно терпел неудачу. Куку же каждый раз определенно сопутствовал успех, причем в самых неблагоприятных обстоятельствах. Что ж, в собственной экспедиционной практике в Арктике автор неоднократно встречался с людьми, за которыми закрепилась слава успешных или невезучих, но каждый раз за этим скрывались вполне конкретные причины. Однако в любом случае надо было начинать с оценки результативности обоих полярников, выделяя те черты, которые в будущем привели к конфликту между ними.

Глава 2

1886. Первые шаги Пири на пути к цели

Лиха беда начало…

Русская народная поговорка

«Мне попалась беглая заметка о внутреннем льде Гренландии, – позднее вспоминал Пири. – Струна, интенсивно вибрировавшая во мне при чтении в детстве удивительной книги Кэна, была снова затронута. Я прочел все, что мог найти относительно этого предмета, заметив противоречие в рассказах Норденшельда, Йенсена и других, и почувствовал, что я должен был сам посмотреть, что было истинного относительно этой великой, таинственной внутренности.