Пирог из горького миндаля

На долю секунды мне показалось, что он колеблется, собираясь мне что-то сказать. Что-то важное.

– Спасибо за кофе! – улыбнулся Лелик.

Глава 6

2000 год

1

– Ты Яну не видел?

Татьяна пересекла поляну и остановилась перед Юрой, сидящим в гамаке с книгой.

– С девочками играет, – не задумываясь, ответил тот.

– С нашими?

– Ага.

Он был совершенно уверен в своих словах. Девочки действительно всего час назад бегали вокруг, мельтешили, мешали ему сосредоточиться. Их было так много! Двое подростков, по убеждению Юрия, никак не могли создавать столько шума и суеты, так что он безотчетно приписал к двум раздражающим фигуркам третью.

Татьяна немного успокоилась.

– Самостоятельная. – В голосе ее звучала сложная смесь осуждения и гордости. – Все время что-то исследует. – И без перехода спросила: – Юра, зачем ты здесь?

Он отложил книгу, поднялся, внимательно глядя на нее сверху вниз.

– С нами-то все понятно, – добавила Татьяна. – А вот тебя каким ветром занесло?

Он усмехнулся. Танька не меняется. Короткая стрижка, мужская линия подбородка, губы всегда плотно сжаты, словно кто-то может потребовать выдать военную тайну – и тут-то Танька покажет свой стойкий характер. Женщина с лицом военнопленного.

– Сразу к делу переходишь?

– А чего тянуть, Юр? Давай, выкладывай!

Он собирался ответить честно, потому что из всей его родни, пожалуй, только Татьяна заслуживала правды. Юра всегда уважал ее и немного жалел. Уважал – потому что она была из породы атлантов и всю сознательную жизнь удерживала на плечах тяжеловесный мир. Жалел – по той же причине и еще из-за того, что понимал, насколько людям ее характера не дается благословенное умение жить легко. Он и сам был из таких, из трудяг-муравьев, и своих определял с лету.

Вот Венька с Тамарой – легкие. И Людка легкая, хотя внешне и выглядит как баржа в кудряшках. А им с Татьяной не судьба танцевать дивный стрекозиный танец, даже вздумай господь снабдить их парой прозрачных крыльев. Они и с крыльями примутся таскать тяжести и делать запасы на зиму. Потому что первичными для муравья являются два чувства: страх и ответственность.

Вот в чем главное отличие от этих, из племени стрекоз. Стрекозы – они непуганые.

– Все очень просто… – начал он.

И тут из кустов вывалился Вениамин.

Татьяне, смотревшей на Юру, показалось, что на его лицо при виде брата с лязганьем упало железное забрало. Она внутренне поморщилась. Дрянная все-таки вышла тогда история с Гектором…

– О-о, благородное собрание! – широко заулыбался Венька. – Что обсуждаем, кому кости перемываем, какие строим козни? Сознавайтесь!

– Увидимся, Тань, – сухо сказал Юра.

Провожая уходящего брата взглядом, Вениамин поцокал языком:

– Как у него корона на голове держится, объясни мне, Танюха? Ей же нимб мешает!

«Начинается», – подумала Татьяна. Но оно никогда и не заканчивалось. Просто из некоторых воспоминаний потоком времени вымывает насыщенность цвета; краски тускнеют, переживания блекнут и остаются в памяти лишь словами, не чувствами. Как ярлычки на коробках, в которых давно уже нет содержимого: высохло или растворилось.

А потом вдруг эту коробку вытряхивают тебе на голову и оказывается, что она полным-полна грязи и седой собачьей шерсти.

– Веня, вы большие мальчики. Разбирайтесь без меня.

– Боже упаси, никаких разборок! – рассмеялся он. – Шучу я, Танечка, шучу! Или ты от Юрки заразилась невосприимчивостью к смешному?

– Угомонись.

Вениамин перестал улыбаться.

– Ты тоже считаешь, что тогда с Гектором была моя вина?

Удивительно, как ему это удается: неприятным голосом говорить до того проникновенно, что и не хочешь отвечать, а все равно ввязываешься в разговор. Видимо, сказывается опыт общения с паствой или кто там у него.

– Какая разница, что я считаю! – Татьяна все-таки разозлилась. – Не нужно впутывать посторонних в вашу историю!

– Посторонних?

От веселого удивления в его голосе ей стало не по себе.

– Ну что за глупости, – пожурил Вениамин. – Посторонние, Танюша, в этом королевском забеге не участвуют.

– Почему в королевском?

– Норвежский писатель Асбьёрнсен. Написал сказку про кроликов. – Вениамин прикрыл глаза и продекламировал: – «Пастух свистнул разок в дудочку, и все зайцы сбежались на лужайку, да еще и выстроились рядами, как солдаты на параде»[1].

Он открыл глаза и глянул на нее с насмешливой проницательностью.

– Если ты шагаешь строем и бьешь в барабан, не притворяйся зевакой. Или решила сменить амплуа и записаться в идиотки? Так это место занято Людой. Не сбрасывай ее с пьедестала. У тебя-то выбор есть, а ей больше некуда податься.

Подмигнул и пошел, виляя тощим задом.

Татьяна опустилась в кресло, которое занимал Юра. Настроение было испорчено безвозвратно.

– Говорит, сказка про кроликов, а сбежались-то зайцы, – вслух сказала она.

Но мысль об ошибке Вениамина не принесла утешения.

«В любой момент я могу уехать». Собственно, прямо сейчас и стоит это сделать, не откладывая в долгий ящик. Дождаться дочь, сообщить Прохору, что срочно вызывают на работу, – и бегом на электричку.

Он, конечно, после такого демарша вычеркнет ее из списка живых, но зато…

– Татьяна!