Пирог из горького миндаля

– Как же ты мне надоела. Все вы.

– И дед? – не держалась Тишка.

– При чем здесь он? Вы, малолетки. Сытые…!

Он произнес такое слово, что Тишку передернуло – не столько от ругательства, сколько от ненависти в его голосе.

– Дед тебя не выберет! – прошипела она.

Пашка внезапно рассмеялся.

– Да и пускай! Что бы ты понимала, дура. Здесь совсем другая игра идет! И ставки в ней выше. Ты хоть знаешь, что такое ставки?

Тишка промолчала, с ненавистью глядя на парня. Ей было худо, почти так же худо, как в доме Изольды. Стены то и дело шли волнами, перед глазами сгущалась пелена. Надо было уйти, но при мысли о том, что придется протискиваться мимо Пашки, как будто она бежит с поля боя, внутри все бунтовало.

– Противная ты, – задумчиво сказал Пашка. – И везде лезешь! Кто тебя просил про птицу рассказывать?

– Ты ее убил!

– Ну и что? Хотел как лучше.

«Прохору эту лапшу вешай на уши», – собиралась сказать Тишка, но к горлу из желудка поднялся ком.

– Я про тебя все знаю, – выдавила она, преодолев тошноту. – И Лелик знает.

– Тебя завтра уже здесь не будет. Ту-ту! Наденут на тебя смирительную рубашку и повезут в белой карете.

– Чего?

– Ты же психическая. Тебя надо подальше от людей держать. Твоя мамашка тебя в психушке закроет, ты в курсе?

– Что ты врешь!

Но страшное подозрение вдруг кольнуло в сердце: а если правда?

– Заберут тебя и на укольчики посадят, – заверил Пашка. – Матери твоей свободы хочется. Она ж в разводе? Ну точно. Кому она сейчас нужна, с прицепом. А так хоть мужика себе найдет. Потрахается с ним вволю.

– Заткнись!

Тишка, пошатываясь, сделала несколько шагов.

– Ага. Уже заткнулся. – Пашка улыбнулся. – Зря я, что ли, себя подставлял под твои зубы? Получай в ответку правду. Не нравится?

Девочка хотела только одного – уйти. Уже не только стены, но и сам Пашка расплывался перед глазами. Вкрадчивый голос льется в уши и застывает там, как смола.

– Тебя в дурке закроют, – Пашка зашел в комнату и стал ходить вокруг Тишки, приглядываясь. – Мамашка твоя натрахается и выпускать тебя оттуда не захочет.

– Не смей так говорить про маму!

– А чего? Она не такая уж и старая. Может, еще одного родит. Тогда ты ей точно будешь ни к чему.

Тишка отчаянно сопротивлялась этому тягучему голосу. «Неправда! Он лжет!»

– Ты не замечаешь, что она странновато себя ведет? И звонит куда-то все время. Прикидывает, в какую больничку тебя запереть. Ну и жалеет тебя, не без этого.

Господи, но ведь правда же, все так и есть. Мама и в самом деле часто разговаривает по телефону, и на Тишку временами смотрит так странно…

– Замолчи, замолчи, замолчи, – бормотала Тишка, плохо понимая, что говорит.

– А, да! С котиком-то твоим я закончу.

Девочка чуть не задохнулась от ужаса.

– Что ты сказал?!

– Тебе ж его с собой не разрешили взять, – посочувствовал Пашка. – Спасибо, кстати, что приручила. Меньше возни.

– Не смей…

– Если бы ты мне вывеску не попортила, – он дотронулся до синяка и сморщился, – я бы затеваться не стал. А так – извини.

– Не трогай кота! – взмолилась Тишка. – Пожалуйста!

– Сама виновата!

– Я все что хочешь сделаю! – она уже плакала, не скрываясь. – Только не обижай его! Пожалуйста!

Пашка театрально приставил пальцы ко лбу, словно принимая трудное решение. Все взвесил, посмотрел еще раз на похолодевшую от ужаса, зареванную Тишку и сокрушенно покачал головой:

– Не могу. За все надо платить – слышала такие правильные слова?

И вдруг превратился в какого-то чудовищного клоуна, изображающего одному ему понятную пантомиму. Тишка в полной оторопи смотрела, как Пашка медленно обводит пальцем вокруг шеи, словно надевая петлю, дергает вверх сжатый кулак… Голова его повалилась на левое плечо. Глаза закатились, он захрипел и вывалил язык.

И тут девочка поняла, что ей показывают.

Повешение.

Эта омерзительная кривляющаяся харя каким-то образом окончательно заставила девочку поверить в то, что каждое слово, сказанное Пашкой – правда. Все будет так, как он обещает. Мама увезет ее и положит в психбольницу, а он в это время убьет ее Дымчика.

– Хыр-хыр! – прохрипел Пашка и для правдоподобности выпустил изо рта струйку слюны. А затем открыл глаза, не выпрямляя свернутой шеи, отчего выражение его лица стало невыносимо жутким, подмигнул Тишке и осклабился.

При виде этого оскала с Тишкой случилось что-то вроде припадка. Ничего не соображая, она схватила со стола малахитовую вазу, как будто саму прыгнувшую в руку, и с размаху ударила Пашку по голове.

Ваза взорвалась, и вместе с ней взорвался мир. Все рассыпалось: Пашка, портрет деда, зеркало, стол, обои с розами… Нестерпимо блестящие осколки закружились вокруг Тишки, ее подхватило водоворотом и затянуло вглубь черной хохочущей воронки.

Глава 8

2015 год

1

Алексей Савельев

Так странно смотреть на нее, живую и невредимую. Девочку тогда почти сразу увезли, и в глубине души я, оказывается, все эти годы считал ее мертвой. Абсурдно, да. Но мне казалось, они погибли оба.