Пирог с крапивой и золой. Настой из памяти и веры

Отец еще не вернулся из своей поездки. Он никогда еще не уезжал так надолго. Сегодня ночью я проснулась оттого, что мне приснилось, что папа нас бросил. Но это не так, я в это не верю! Он вернется.

Я надеялась, что пани Новак уйдет сама, но она все почему‑то упорствовала и держалась за наш дом, как какой‑то клещ. Она с каждым разом все неохотней отпускала меня учиться вместе в Виком. Я жаловалась Вику, но он сказал, что не может ее прогнать. Вот вернется отец, говорил он, и все решит.

Но я не могла ждать! Сколько можно учить стихи?! И она называла мою коллекцию «рассадником грязи». Пани Новак сама грязь!

Тогда я решила все устроить. Я взяла пару маминых серег и положила в ее комод. А потом пожаловалась Анике, что пани Новак тайком ходит в мамину комнату.

Меня Аника послушала. Сережки нашли, и пани Новак у нас больше не работает. Крику было! Она пыталась все свалить на меня, но я умею плакать, когда не хочется. Пани Новак пригрозили тюрьмой, и она уехала уже в обед.

Я не буду по ней скучать, она была занудная и недобрая. Я насовала ей в карман мертвых капустниц. Представляю, как она завизжит, когда сунет туда руку!

Зато теперь никто не будет мешать мне ходить на настоящие занятия и проводить все время с Виком.

Но я все же волнуюсь и жду, когда вернется папа. Надеюсь, он обретет свои крылья имаго.

3 октября 1908 г.

Вик знает, что я сделала. Он догадался сам. Он сказал, что я злая и должна стыдиться. Что люди – не игрушки. А мне совсем не стыдно! Не стыдно! Как он не понимает, что я сделала это ради хорошей цели?

9 октября 1908 г.

Милый дневник, в моей коллекции уже пятнадцать бабочек! Некоторые повторяются, но это ничего. Зато они разного размера.

Вик почти перестал дуться, и по вечерам мы пьем какао и вместе читаем. Верней, он читает вслух, а я рисую или пишу красивые таблички для коллекции, внимательно копируя латинские названия из справочника.

Постепенно холодает, по небу проплывают клинья птиц. Пересчитываю их, но каждый раз выходят разные числа.

Теперь я хожу к маме в комнату одна, я больше не застаю там Вика. Понимаю, что он уже почти взрослый, ему некогда просто тосковать. Наверное, он скоро уедет в большой город и станет студентом.

Я оставила свою самую красивую бабочку – Papilio Machaon – на маминой подушке.

В комнате много пыли.

Я тоже больше не хочу там бывать.

4 ноября 1908 г.