Пирогов и школа жизни

Мой отец, изучавший медицину одновременно с Пироговым и свято чтивший своего товарища, вспоминал практические советы, даваемые популярным в Москве и имевшим обширную практику Мудровым на его последней лекции оканчивающим курс слушателям. Он вызывал кого-либо из них - облеченного, согласно тогдашней форме, в синий фрак с малиновым воротником и обшлагами - и спрашивал его о том, как будет он лечить замоскворецкого купца, и на ответ: "Постараюсь поставить диагноз и прибегну к cura interna et externa" (лечению внутреннему и наружному - лат.) замечал:

"Ты, братец, прежде всего пошли нанять карету, хоть заложи что-нибудь, коли денег нет, а карета чтоб была. Да как приедешь к больному и войдешь в дом, прежде всего поищи глазами образ, да помолись на него, а потом и спроси: "Где болящий?" Ну, какая может быть болезнь у него? - скорей всего объелся... ты и пропиши ему oleum ricini (касторка) в надлежащем количестве, а на расспросы окружающих скажи: "Ничего еще не могу сказать: приложу всё разумение, а впрочем на всё воля господня". Ну, облегчит его, и станут тебя считать хорошим доктором, невесту богатую сосватают"...

- "Ну, а тебя, - обращался он к другому вызванному, - позовут барыню-помещицу лечить: что ты предпримешь?" - Но едва тот успевал сказать: "Пошлю нанять карету", Мудров перебивал его и говорил: "Никакой кареты не надо: поезжай на гитаре (так назывались особые дрожки, именуемые также калибером, на которых можно было сидеть верхом), а как останешься с больной один и услышишь, что она на нервы жалуется, то скажи ей; "Сударыня, mens sana in corpore sano (здоровый дух в здоровом теле - лат.), - и наоборот: может, у вас по условиям светской жизни какие-нибудь надобности или потребности есть, а супруг этого не понимает или считает капризом"... Она расплачется, да и разболтает тебе, а ты пропиши ей

aqua fontana cum saccharo albi,

MDS, через два часа по столовой ложке,

а мужу, который тебя спросит, скажи: "Сильнейшее потрясение всего организма; если у ней какие-нибудь глупые желания или капризы есть, уж вы не перечьте - всякое огорчение ей вредно". Вот он ей шаль, или шляпку, или что там другое и купит, она повеселеет и выздоровеет. А о тебе скажут: "Вот искусный доктор! Так-то!..." [4].

Пытливый ум Пирогова не мог удовлетвориться ни такой наукой, ни цинической наивностью подобных советов; он должен был сам пролагать себе пути и в упорном напряжении труда идти своею дорогой опыта и открытий. С этой жаждой знания и умения претворять приобретенное в ступень к новому, не останавливаясь в своем движении вперед к большему и большему совершенству. Пирогов прошел всю жизнь, служа своим интересом к науке интересам науки, постоянно расширяя и углубляя область ее применения к жизни. Разнообразные и случайные проявления последней он умел обратить на пользу знания - силою своего вдумчивого творчества. Так, вид замороженных и разрезанных свиных туш на Сенной перед праздниками навел его на мысль о замораживании и распиливании трупов, для точного определения расположения внутренних органов, не подвергшихся посмертному смещению и разложению [5]. Составленный им атлас этих распилов представляет драгоценный и непревзойденный вклад в хирургическую анатомию. Составлению его и разработке материалов Пирогов посвятил много тяжелого и усидчивого труда, отрывая для него время от заслуженного и необходимого отдыха. Предоставляя другим указать и перечислить все его многочисленные работы в области хирургии, я упомяну лишь о том, что целый ряд лет, ознаменованных чрезвычайными и самостоятельными успехами на Руси теоретической и практической хирургии, получил название Пироговского периода.

Но проведение в жизнь строго научных и возвышенных в смысле человечности взглядов и требований Пирогова встретило - как и следовало ожидать сопротивление со стороны представителей медицинской рутины. Пирогову пришлось испытать на себе, что в работах на пути усовершенствования человеческих знаний приходится гораздо больше заниматься разрушением отжившего, чем творчеством нового. Чтоб построить новое здание, нужно очистить от грязи и мусора то место, где оно воздвигается. Положение, в котором он застал Медико-хирургическую академию и связанные с нею госпитали, способно было навести ужас на восприимчивую душу. Анатомические занятия, требующие для своего успеха воздуха и света, происходили в старом, невзрачном деревянном бараке; вскрытия трупов производились - до двадцати в день - в отвратительных до невозможности старых банях госпиталя.