Пирожки

Тётя Рая принадлежала к тому кругу людей, с которыми легко и светло, когда находишься рядом с ними, когда разговариваешь, когда дружишь. Она имела преимущество, так как умела видеть и замечать красоту природы, её тонкую и ранимую хрупкость, её величие и покорность. Добродушная улыбка и проницательный любящий взгляд придавали желание радоваться жизни, относиться к мелким и незначительным событиям, как к особому и неповторимому подарку судьбы. Оставаться собой и не разочаровываться в тех неурядицах, которые так часто подсыпает матушка-судьба.

«Почему всегда грустно, когда умирает весёлый человек!», – подумалось мне, и я отшатнулся от тяжких дум.

Я отругал себя за то, что позволил, высказаться в мрачных прогнозах, приняв позицию Романа. Мне стало невмоготу, что жизнь замечательного человека висит на волоске, а мы с Даниилом вынуждены лишь ждать. Ждать и надеяться.

Мне удалось, приобрести лекарство в столичной аптеке. Возвратившись из командировки, первым делом связался по мобильнику с Даниилом. Его голос звучал ещё глуше, чем при нашей прежней встрече возле супермаркета. Друг прибежал ко мне на работу с пожарной поспешностью. Он выглядел всклокоченным и похудевшим.

– Привет, Дань! Как тётя Рая?! – затаив дыхание, я застыл гипсовой колонной.

Его глаза, в котором не осталось ни капли живого блеска, чиркнули с непередаваемой болью.

– Без изменений! Состояние тяжелейшее.

– Не пришла в сознание?

– Не знаю. Врачи молчат, словно набрали в рот воды.

– Возьми! – я протянул ему упаковку. – Думаю, что эти уколы помогут.

– Спасибо, Ренат! Мои надежды тают с каждым часом. Наверное, наши старания бесполезны!

Он взял лекарство и отвернулся. Я понял, что он хочет скрыть свои слёзы. Молча, я погладил его по плечу. Я боялся, что не выдержу и расплачусь вместе с ним.

– Ренат, я могу попросить тебя ещё об одном одолжении?

– Конечно, Дань! Нужно другое лекарство?

– Нет! – он замялся, но затем взял себя в руки, – если мама…, если с ней…, если она…, поможешь? Мама относилась к тебе очень хорошо! Ты ей нравился.

Одноклассник пропустил одно слово, но я догадался, что он имел в виду. По моей коже пробежал морозец, вызвав мурашки.

«Если мама умрёт, то поможешь с похоронами! Ты придёшь с нею проститься?!», – так прозвучало бы полное предложение, если бы Даня осмелился его озвучить.

– Помогу, Даня! Обязательно! – я сник, ощутив в душе, пустую бездну.

Я взял его ослабевшую руку и твёрдо пожал. Я хотел, выразить ему свою солидарность, свою дружбу и признательность. Я хотел, показать другу, как мне близка и дорога тётя Рая. Высказать, что это не только его горе и утрата, а наше, общее и, бесспорно, я буду рядом в эти скорбные дни.

– Мы с мамой всегда доверяли тебе, Ренатка! – он повернулся ко мне, и я заметил его грустные глаза, полные слёз.

– Звони, Даня! – мой голос утратил жизнелюбие, погрузившись в моросящий дождик.

Между тем, жизнь текла своим чередом. Трудовые обязанности захватили меня с лихвой. Я катался по стране, по командировкам, как и прежде, но мысленно считал километры от дома. Я жил в ожидании. К сожалению, в ожидании плохих новостей от Даниила. Поэтому непроизвольно высчитывал время, как быстро смогу среагировать на горестный звонок и примчаться к другу. Надежда на улучшение здоровья тёти Раи, первоначально прочно закрепившаяся в сердце, исчезла после последней встречи с Даниилом, уступив место тягучей боли. Я поймал себя на мысли, что боюсь ему звонить сам, словно мой звонок должен был ускорить процесс смертельной болезни, приблизив прощальный ритуал.

Тем не менее, время тикало незаметно, но верно. Пролетели осень, далее отплясали новогодние праздники, унося прочь снежную зиму, а затем, как положено по календарю, настала весенняя пора. Выглянуло солнце, закапали капели, снежные сугробы почернели и съёжились. Ветки налились пахучими почками, а на земле проклюнулась нежная, зелёная травка. Я втягивал ноздрями свежий и влажный воздух и вспоминал, что именно эту волшебную пору так справедливо любила тётя Рая.

В один из таких ярких, солнечных дней мой мобильник нетерпеливо завибрировал. Я глянул на экран и обомлел. Да, я ждал звонка друга, но он всё равно прозвучал неожиданно. В звуке мелодии сотовой трубки я уловил трагический финал и похоронный набат, к чему невозможно было подготовиться, даже за весь долгий период ожидания. С упавшим сердцем снял трубку.

– Да, слушаю! – я принял скорбное выражение и говорил без эмоций, словно меня выжгли изнутри.

– Привет, Ренат! – тут же ответил друг.

Я попытался, облегчить его состояние в эти тяжёлые и сложные дни, но ком в горле сжал мне глотку, будто ледяной квас. Через боль я выдавил из себя чужой голос.

– Дань, я приду, как договаривались! Еду из командировки. Буду вечером!

– Ренат, такая срочность не нужна! – сквозь цифровые помехи передатчика донеслось до моих ушей. – Приходи послезавтра, в субботу.

У меня перехватило дыхание, когда Даниил добавил. Между тем, я побеспокоился за его психическое состояние.

– Ренат, мама будет ждать тебя! Ещё помнишь мой старый адрес, куда приходил за книжками?