Писарь

‒ Стойте! ‒ Нагаока резко оборачивается ко мне и привстаёт, но не успевает. Я чувствую, как знаменитые усы исчезают, сшитый у лучшего в городе портного костюм уступает место джинсам, рубашке и пиджаку, и я вновь Георг. ‒ Ну куда же вы…

Я чувствую, как подкрадывается и накрывает меня давешняя мучительная тоска, которую я пытался выразить и понять в разговоре с режиссёром, а после с Имой, которая не даёт мне покоя уже очень, очень давно.

‒ Здесь была девушка, Има, ‒ говорю я. ‒ У неё или в ней самой было что-то, что мне очень нужно. Если вы знаете, где я могу её найти, пожалуйста, скажите мне. Мне не интересно сейчас участвовать в самурайском косплее.

‒ Впрочем, может быть, так даже и лучше, ‒ задумчиво произносит Нагаока. ‒ Георг! Про что для вас на самом деле была история в правительстве?

И щёлкает пальцами. Я замираю между вдохом и выдохом, и ответ внутри меня оглушительно громок. Я могу только выпустить его наружу.

‒ Про разбитую дружбу.

Будто я бросил камень в озеро, на дне которого спит дракон, и от моего камня дракон пробудился, и всё озеро заволновалось.

Вспомнил. Это озеро я видел во сне и плакал. А рядом…

‒ Я вспомнил тебя, ‒ обращаюсь я к Нагаоке. ‒ Пожалуйста, помоги мне.

Он кивает, встаёт, не сводя к меня глаз, подходит к креслу и протягивает руку. Рёма вкладывает в его ладонь свою трубку, Нагаока подносит её к губам и делает глубокий вдох, но выдыхает прозрачный воздух. Я плохо вижу их. Я уже стою по колено в воде, но не иду дальше. Я боюсь встретиться с тем, что ждёт меня в глубине. «Помоги мне», ‒ зову я мысленно.

‒ Подержи, пожалуйста, пространство.

‒ Конечно, ‒ издалека доносятся до меня голоса.

‒ Георг! ‒ на звук своего имени я оборачиваюсь. На берегу моего озера стоит Има. Трёт ладони – и из её правой ладони выходит плотный бирюзовый луч. Она улыбается совершенно счастливо, и я невольно улыбаюсь в ответ.

Она делает стремительный выпад вперёд ‒ центр её правой ладони приходит мне в лоб. Я успеваю заметить высокое звёздное небо, а затем вода смыкается над моей головой.

До моего слуха доходит знакомая мелодия, я иду ей навстречу и прихожу в себя. Кто-то наигрывает песенку «Охарабуси». Я как будто дома. Я чувствую себя молодым, отдохнувшим и одновременно очень древним. Песенка заканчивается, я слышу вздох и шелест одежды.

‒ Ты хотел меня видеть.

При звуке этого голоса я поднимаюсь и во все глаза смотрю на сидящего рядом Сайго Такамори. В руках у него глиняная свистулька.

Я рад его видеть. Как же я рад его видеть ещё раз после того, как стало понятно, что мы больше никогда не увидимся…

‒ Я тоже рад тебя видеть, ‒ тепло говорит он. ‒ Так о чём ты хотел поговорить?

Накатывает огромная печаль. Обнаруживаю, что могу одновременно чувствовать и огромную любовь, и огромную печаль. Получится ли выразить это словами? Дышу, жду, пока придут слова, и они вскоре приходят.

‒ Мне так жаль, что наша дружба разбилась…

Я хотел бы сдержаться, но в том пространстве и состоянии, в котором мы находимся, чувства захлёстывают и переливаются через край. Я даю волю слезам и оплакиваю нашу дружбу. Сайго ждёт.

Я перевожу дух и слышу его голос:

‒ Но ведь теперь ты можешь вспомнить, как всё было на самом деле? Чего ты хотел, чего я хотел, и почему всё получилось именно так.

И ведь правда ‒ могу.

‒ Я хотел…‒ из внутреннего тумана постепенно проявляются принятые когда-то решения. ‒ Я хотел научиться чувствовать свою волю среди других воль.

‒ Так. А помнишь, чего хотел я?

Вспышкой образ.

‒ А ты хотел прожить жизнь, живя по сердцу.

‒ Было такое, ‒ кивает он. ‒ В чём была сложность для тебя?

Я жду, пока внутри проявится ответ.

‒ Чтобы чувствовать свою волю, нужно было вначале научиться решать за себя. Причём не по собственному решению подчиняться приказам или ослушиваться их, а решиться сойти с прямой подчинения-неподчинения и выйти на плоскость.

‒ Кто тебе в этом помог?

‒ Сакамото Рёма. Он был в таком… состоянии свободы! Он уже жил на плоскости и задавался вопросом: «Что я хочу делать, если можно делать что угодно?» Он вот хотел делать флот. И ведь делал! Но кроме этого он думал ещё над одним вопросом: «Какое место на плоскости занимают мои действия и какое влияние на неё они могут оказывать?» Я долго жил, думая, что моя воля бессильна. Сакамото Рёма навёл меня на мысль о том, что, если я смиряюсь с тем, что моя воля бессильна, она будет бессильной. Я посмотрел на него ‒ и вдруг увидел будущее, к которому я приду, если я не начну что-то делать по-другому. Забавно… Меня так взбесило, когда он сделал то же самое только что… А он просто хотел напомнить мне о том важном, что тогда произошло со мной.

‒ И что тогда?