Писатель Сталин. Язык, приемы, сюжеты

Создание стальных двойников оказалось, однако, очень трудной и в конечном счете неблагодарной задачей — ведь они все равно подлежали обновлению в эпоху террора. На триумфальном XV съезде Сталин многозначительно напомнил делегатам о недавних кадровых переменах: вельможные лидеры оппозиции изгнаны с центральных постов, а вместо них утвердились скромные креатуры ЦК, счастливо сочетающие в себе преданность генеральной линии с пролетарским металлом. Самое слово «сталь» в списке тактично опущено — его заменил «металл», тоже кодирующий имя вождя:

Я хотел бы коснуться трех назначений, имеющих показательное значение. Вы знаете, что председателем ВСНХ РСФСР утвержден Лобов. Это — рабочий-металлист. Вы знаете, что председателем Московского Совета избран, вместо Каменева, Уханов, рабочий-металлист. Вы знаете, что председателем Ленинградского Совета избран, вместо Зиновьева, Комаров, также рабочий-металлист. Стало быть, «лорд-мэрами» обеих столиц состоят у нас рабочие-металлисты. (Аплодисменты.) Правда, они не из дворян, но управляют хозяйством столиц лучше всяких дворян. (Аплодисменты.

) Вы скажете, что это есть тенденция к металлизации. Я думаю, что в этом нет ничего плохого.

Понадобилось лишь одно десятилетие, чтобы эти и многие другие металлические люди успели, по выражению Сталина в его докладе 1937 года, «покрыться ржавчиной». Московский Сослан истреблял свое собственное, нартовское племя. Все «рабочие-металлисты», торжественно перечисленные генсеком на XV съезде, были за нелояльность уничтожены в дни великой чистки[596] — что не помешало ему сохранить этот хвалебный пассаж в своих Сочинениях.

Логика вещей

Многие марксисты довольно болезненно реагируют на сентенции о скрытой телеологичности их доктрины. Не меньшее раздражение вызывают у них указания на ее магико-романтическую составную, которая просвечивает среди прочего в теме грядущей победы над демоническими силами и фетишами, подчинившими себе человека. Все эти черты, однако, куда назойливее проступают в большевизме, катастрофически огрубившем марксистское вероучение. По замечанию Глебкина, «в советской трактовке марксизма происходит персонификация понятия класса: классы представляются живыми существами, хитрыми, коварными, со своими интересами и целями, а борьба понимается в буквальном смысле — как состязание боксеров на ринге»[597]

. У Сталина тяга к подобному олицетворению заметно усилена. Но в то же время она осложняется ввиду уже известного нам размывания граней между индивидуальным и общим, живым и неживым, механическим и органическим.

Ходом классовой борьбы, уже в ранние свои годы пишет Сталин, управляет некая «внутренняя» логика — «логика вещей», которая «сильнее всякой иной логики». Состоит она в том, что поведение социальных и политических групп либо отдельных индивидов определяется их классовой природой, диктующей им те или иные установки, «задачи», цели — «все равно, хотят они этого или нет». Подобная детерминированность носит всецело фаталистический характер — и действительно, Сталина нередко упрекают в фатализме[598]. Столь же правомерно говорить, конечно, о скрытой телеологичности его мышления. Общество в своем развитии выдвигает перед собой различные цели, соответствующие его возрастной стадии и расстановке классовых сил. Идеи или теории тоже предопределены. Это социальные установки, подверженные тому же универсальному процессу старения и обновления, что и само общество: