Пища Богов

Псилоцибин специфически активизирует те области мозга, которые связаны с обработкой сигналов. Распространенным явлением при псилоцибиновом опьянении являются спонтанные поэтические всплески и прочая голосовая деятельность, вроде “говорения на языках”, хотя и иначе, чем при обычной глоссолалии. В культурах с традицией потребления галлюциногенных грибов эти феномены привели к возникновению понятия о беседе с духами-врачевателями и сверхъестественными союзниками. Исследователи, знакомые с этой областью, соглашаются с тем, что псилоцибин оказывает глубокий катализирующий эффект на языковой импульс. Стоило действиям, включающим синтаксическое самовыражение, стать установившимися привычками среди ранних человеческих существ, продолжавшаяся эволюция языка в той среде, где грибы были редки или недоступны, допускала тенденцию к выражению и возникновению “эго”. Если “эго” не растворять регулярно и неоднократно в безграничном гиперпространстве Трансцендентного Иного, то всегда будет иметь место постепенное уклонение от ощущения себя частью великого целого природы. Крайним следствием такого уклонения является та фатальная скука, которой пропитана ныне западная цивилизация.

Связь между грибами и языком блестяще предвосхитил Генри Мунн в своем очерке “Грибы языка”.

Язык является экстатической деятельностью смыслоозначивания. При опьянении грибами легкость, свобода, удачность выражений, на которые становишься способен, таковы, что дивишься словам, рожденным из соединения намерения выразить с материалом переживания. Спонтанность, которую высвобождают грибы, не только перцептуальная, но и лингвистическая. Для шамана это – будто само существование высказывается через него. / Henry Munn. “The Mushroom of Language”, in Michael J. Harner, ed., Shamanism and Hallucinogens

(London: Oxford University Press, 1973). p. 88/

ПЛОТЬ СТАЛА СЛОВОМ

Эволюционные преимущества использования речи – и самые явные, и самые тонкие. В рождении человеческого языка сошлись многие необычные факторы. Речь, конечно, облегчает общение и познавательную деятельность, но она, возможно, оказала на все человеческие дела непредвиденное влияние.

Отдельные нейрофизиологи выдвинули гипотезу, что звуковая вибрация, связанная с использованием человеком языка, способствует своего рода очищению спинномозговой жидкости. Наблюдалось, что вибрации могут способствовать осаждению и концентрации малых молекул в спинной жидкости, которая омывает и непрерывно очищает мозг. Наши предки, может быть, осознанно, а может быть, и неосознанно обнаружили, что звук голоса вычищал “химическую паутину” из их голов. Практика эта, возможно, повлияла на развитие у нас тонких костей черепа и наклонности к языку. Такой простой саморегулируемый процесс, как пение, мог вполне иметь положительные преимущества для адаптации, если он к тому же еще способствовал и эффективному удалению из мозга химических отходов.

Эта необычная идея поддерживается в следующем отрывке.

Вибрации черепа у человека, создаваемые громкой вокализацией, оказывают на мозг эффект массажа и облегчают вымывание продуктов метаболизма из мозга в спинномозговую жидкость… Мозг неандертальцев был на 15 процентов крупнее нашего, тем не менее они не выжили в соревновании с людьми современными. Мозг их был более загрязнен, поскольку их массивный череп не вибрировал, а следовательно, мозг недостаточно очищался. Для развития современных людей важно было утончение черепных костей. / К. F. Jindrak and H. Jindrak, “Mechanical Effect of Vocalization of Human Brain and Meninges”, Medical Hypotheses 25 (1989), pp. 17-20/

Как уже говорилось, гоминиды и галлюциногенные растения должны были долгое время находиться в тесной связи, в особенности в свете того допущения, что реальные физические изменения в генах человека произошли от этой связи. Строение мягкого неба у ребенка и согласованное небное опускание – это недавняя адаптация, которая облегчает овладение языком. Ни у одного из прочих приматов эта характеристика не выявлена. Это изменение, возможно, было результатом избирательного давления на мутации, первоначально вызванные новой всеядной диетой.

ЖЕНЩИНЫ И ЯЗЫК

Женщины-собирательницы в характерном для Архаичного равновесии охотников и собирателей подвергались гораздо большему давлению обстоятельств, требовавших развития языка, чем муж чины. В охоте – прерогативе мужчин как более сильных физически – поощрялись сила, осторожность и умение выжидать. Охотник мог вполне обходиться весьма ограниченным набором языковых сигналов, как это происходит и до сих пор среди охотничьих племен вроде кунгов или маку.