Пищевая цепочка

Толик только теперь заметил, что Будда не принимает участия в разговоре. Бывший студент примостился поближе к огню и вертел потрёпанную тетрадку, поворачивал страницы к свету, приглаживал жирными пальцами и читал. Потом, будто почувствовав взгляд Толика, поднял голову и тихо бросил:

— Лучше бы ты эту крысу пристрелил.

— Чего это у тебя? — Толик ткнул пальцем в тетрадку. Саня ещё раз икнул и пробурчал:

— О! Бумажка! Сортир есть, и бумажка тоже!

— Это я за лестницей нашёл, — медленно и тихо проговорил Будда, глядя в костёр. — Пострадала бумага от сырости, почти ничего не могу разобрать. Здесь лаборатория была засекреченная.

— Это да. До второй катастрофы их здесь полно было, — кивнул Торец. — Потому что Зона Отчуждения, оцепление, режим, все дела. Раз территория всё равно закрыта, здесь и исследования проводились, лабораторий этих понастроили. Пацаны нет-нет, да и отыскивают такие объекты. Так что там, в тетрадке-то?

— Ну, вроде лабораторный журнал. Мне не разобраться, я в биологии не спец.

— Биология? — повторил Толик. — Они тут чего, биологическое оружие разрабатывали?

— Нет.

Будда, который сидел на груде мусора, поднятого из схрона, нагнулся и поднял круглый ком ссохшейся грязи, полый и оттого напоминающий скорлупу грецкого ореха: поверхность снаружи такая же сморщенная, испещрённая бороздами, а внутри — гладкая, образующая почти правильную сферу. Повертел в пальцах и зашвырнул в огонь, пламя зашипело, взлетел ворох искр.

— Нет, — повторил Будда. — Не оружие. Супер-оружие.

* * *

Тварь, лишь едва-едва напоминающая крысу, задрала морду. Ей отчаянно не хватало роста, чтобы уловить запахи, которые нёс ветер. От лесной подстилки поднимались собственные ароматы, трава и палые ветки сдерживали движение воздуха, и Тварь не могла услышать свежих запахов. А совсем поблизости происходило нечто заслуживающее внимания! Тварь ощущала слабый намёк на разлитую кровь, на трепет умирающей плоти, сытной и тёплой — необходимой. После трансформации обновлённое тело нуждалось в пище, и Тварь, судорожно распахивая узкие крысиные ноздри, кралась навстречу слабым эманациям, рассеянным в сыром и прохладном ночном воздухе. Она то и дело замирала, дрожа и едва не подпрыгивая от возбуждения. Потом направление определилось, Тварь потрусила к цели увереннее. Она научилась держать равновесие, овладела изменённым телом. Человеку потребовалось бы выполнить множество пробных прыжков и разворотов, чтобы убедиться: он может то и это. Тварь в подобном не нуждалась, её бока и конечности пронизывали тончайшие ниточки нервных окончаний, которые обладали поразительной, невероятной чувствительностью.

Тварь контролировала собственное тело с точностью, совершенно невозможной для земного млекопитающего, появившегося на свет в результате естественной эволюции. Крошечный комок плоти, который овладел крысиным телом в подвале, стремительно рос, ответственные за размножение клетки и сейчас бурно делились, но Твари уже не хватало строительного материала, чтобы должным образом оборудовать свою нынешнюю плоть.

Будь она обычным животным, её ощущения следовало бы назвать голодом, но Тварь не чувствовала голода — она знала, что ей требуется органика для дальнейшей деятельности по исполнению программы.

Запах тёплой умирающей органики сделался сильнее, вот уже исчезла необходимость в верхнем чутье — шла к добыче кратчайшим путём.

На поляне молодой слепой пёс терзал тушку какого-то зверька. Мутант был совсем небольшой, он едва вышел из щенячьего возраста, теперь при делёжке добычи ему не доставались мягкие куски, положенные детёнышу, он стал считаться самостоятельным самцом и был обязан добывать себе пищу — либо довольствоваться обглоданными костями после того, как насытятся старшие члены стаи, вожаки и их подруги. Сейчас подростку повезло — он сумел выследить и загрызть тушкана, невесть откуда забредшего в лес. Тушкан тоже давно голодал, он был тощим, кожа да кости, но слепой пёс радовался и этой добыче, торопливо рвал на куски и заглатывал, почти не жуя, жёсткие сухожилия вместе с огрызками шкуры. Пёсик давился, хрипел, но жрал, жрал и жрал — боялся, что кто-нибудь из старших отыщет его и отберёт жалкую добычу.

Тварь встала на краю поляны и втянула воздух, насыщенный запахом столь необходимой ей органики. Теперь она видела источник запаха, в крысином мозгу зрительный образ совместился с картиной, выстроенной обонянием. Она видела добычу, которую сумеет одолеть — и таким образом существенно продвинется в исполнении программы.

Пёс тоже почуял пришельца и расслышал тихие шаги. Обоняние и слух слепой собаки просигналили: это существо слишком мало, чтобы отнять добычу, оно само может оказаться пищей. Пёс быстрее заработал челюстями, чтобы пораньше покончить с остатками тушкана и заняться новой целью. Рыжие уши приподнялись и зашевелились — пёс следил за продвижением пришельца. А Тварь приближалась лёгкими плавными шагами — это не было атакой, но приближение к чужой добыче, разумеется, само по себе являлось агрессией.