Письма 1846-1847 годов

Весь ваш Г

Изберите себе, кроме вашего духовника (если он уже стар или обременен многими делами), в помощь другого, помоложе, которого может вам рекомендовать ваш же духовник из людей, хотя и недавно поступивших в священники, но уже показавшего истинно добрые наклонности души своей, и посоветуйте сделать то же и другим вашим подругам.

На обороте: St. P'etersbourg. Russie.

Ее сиятельству графине Анне Михайловне Вьельгорской.

В С. П. Бурге. На Михайловской площади, у Михайл<овского> дворца. В доме графа Вьельгорского.

П. А ПЛЕТНЕВУ

Ница. Ноябрь 2 <н. ст.> 1846

Уже должен до сих пор ты получить три письма моих из Франкфурта: одно с присовокупление<м> предисловия ко втор<ому> изданию «М<ертвых> д<уш>», другое со вложением пятой и окончательной тетради, третье с приложением писем к тем, которым должны быть посланы экземпляры. Присовокупляю остальные мои распоряжения. Во-первых, не позабудь внести в книгу те поправки, которые мною сделаны, как в письме первом, относящиеся к статье «Занимающему важное место», так и во втором письме большую вставку, написанную на последней странице пятой тетради, долженствующую заместить выброшенный мною кусок из статьи «О лиризме наших поэтов». Сверх того, нужно будет выбросить в статье «Русский помещик» выраженье: [слова] «Выбрани немцем, если нехватит другого слова». Это примут еще в смысле моего личного нерасположения к немцам, а этого мне бы не хотелось, потому что я, в самом деле, его не имею. По мне, между нами есть гораздо более русских такого рода, которых бы следовало назвать немцами и которые повели себя гораздо хуже немцев. В письме [статье] «К близорукому приятелю», не помню, вычеркнул ли я фразу в начале письма, которая в рукописном письме могла остаться, но в печати никак не должна пребыть, [пребывать] а именно: «Сел верхом на коротконосьи». Нужно начать [поставить] это письмо просто словами: «Вооружился взглядом современной близорукости и думаешь, что верно судишь о событиях», и т. д. Не сердись и не гневайся на меня за все эти поправки: они последние. Что ж делать? Сам видишь, каким образом составлялась эта книга: среди лечений, среди разъездов, среди хлопот и дел, которых затруднительности ты и не предполагаешь, среди ответов на множество самых разнородных писем, требующих не пустых, но обдуманных ответов. Я дивлюсь, как еще у меня при таких обстоятельствах не переворотилось всё в голове и не происходит гораздо бльших оплошностей, промахов и пропусков. И как еще в голове моей держится довольно точная память всего. Это бог так милостив ко мне; ничему [и ничему] другому не могу больше приписать. Теперь поговорим о цене книге. Если в ней окажется не более 500 страниц, то пустить ее по два рубли серебром, если же более, то есть приблизится до 600 и даже перевысит, то пустить по три рубли серебром. Это не будет дорого, соображая то, что ее будут более покупать люди богатые и достаточные, а бедные получат даром от их великодушных раздач. Все вырученные деньги присылай немедленно на имя посольства в Неаполь. Жуковский, вероятно, послал тебе из Франкфурта свидетельство о жизни, вследствие которого, взявши из казначейства все следуемые мне по означенный день деньги, перешли [перешли мне также] в Неаполь. Не позабудь переслать экземпляров книги к всем тем, которые поименованы в последнем моем письме.

Напоминаю еще раз, кому именно:

Царскому дому всему до единого. Вели переплетчику переплести для то<го> заблаговременно в приличные переплеты.

Софье Миха<й>ловне (прежде всех) — 6 экземпляров.

Шевыреву, в Москву (со включеньем процензурованного) 8 экзем<пляров>.

Марье Иван<овне> Гоголь, в Полтаву — 6 экземпляр<ов>.

Арк<адию> Россети — 3.

В Харьков, Иннокентию — 1.

В Ржев, священнику Матвею Алекс<андровичу> — 2 экземпл<яра>.

Жуковскому, во Франкфурт — 1.

Гр<афу> Александру Петровичу Толстому, в Париж — 2.

Мне, в Неаполь, сколько может взять курьер — от трех до пяти экземпляров.