Письма 1886-1917

Вот наша семейная идиллия. Последние два дня она была нарушена легким нездоровьем Киры (конечно, желудок), которое, слава богу, теперь поправилось. Немного осталось нам времени блаженствовать здесь, так как 29-го надо быть в Москве на освящении новой фабрики и общем собрании в конторе. С большим сожалением думаем о том, что Вы терзаетесь в Москве, измученная тяжелым характером больной бабушки…

Дай бог Вам силы и здоровья, чтобы перенести посланное испытание.

Крепко целую Вас и бабашу вместе с Марусей и детишками. До скорого свидания.

Любящий и уважающий вас

Костя

94*. Е. В. Алексеевой

18 августа 1900

Алупка

Милая, дорогая моя мученица, мамочка!

Твое письмо всех нас ужасно огорчило и повергло в отчаяние и страх за тебя. Не-ет,- так нельзя. На этот раз я перестаю быть фаталистом и говорю: если судьба бьет без остановки, надо уклоняться от ее ударов. Будь же благоразумна и на этот раз почерствее сердцем. Будь просто эгоисткой, так как с одного вола не дерут двух шкур. Ты всю жизнь возилась с больными детьми, т. е. с нами, внуки уже тебя не касаются…

Если мы все, 8 человек, народим по восьми детей, то тебе под старость придется волноваться и ухаживать за 64 человеками. Не слишком ли много для твоего изнуренного сердца? Маня вернулась, и предоставь ей выполнять свой материнский долг. Бог даст, все обойдется благополучно. Ты же постарайся хоть немного отдохнуть с Нюшиными детьми, ведь они теперь здоровы. Не придумывай и не ищи новых ужасов и болезней. Не придумывай ужасов и с Нюшей, разве ты ее не знаешь? Когда она зарывается в детскую с больными детьми, она всегда доходит до острого состояния. Придет сезон, отвлечет ее мысль в другую сторону, и все пройдет… Одно только не пройдет бесследно для нас всех – это твое нездоровье. Мне оно подкосит все силы… Знай наверное, что я не выдержу. До окончания сезона театр не выпустит меня из своих клещей… Нет, избави бог, я ужасаюсь от одной мысли. Будь же хоть ради меня и Маруси благоразумнее. Нюша скоро вернется к детям. Ничто не мешает тебе куда-нибудь проехаться, хоть с Любой, хотя бы в Крым, мы подыщем тебе здесь помещение. Телеграфируй только скорее. Или к Зине? Мне бы, право, казалось, что тебе необходимо хоть на короткое время переменить атмосферу. Иначе нервы не успокоятся. Право, подумай, поговори об этом с Володей. На будущее же надо создать правило: ты для внуков не существуешь. Они должны тебя только радовать, но ни в каком случае не огорчать. Если кто заболеет,- не подпускать тебя за версту. Первое время тебе покажется это обидным, а потом ничего – привыкнешь. Навещает ли тебя Гетье или кто другой по его рекомендации? Если нет, я, ей-богу, буду ужасно обижен и рассержен. В такие минуты необходим постоянный надзор за твоим организмом.

Несколько слов о себе. Мы недовольны Алупкой: много гор, пища средняя, сильный ветер, отдаленность моря – неуютно. Мы все перехворали животами и насморком; не переезжаем в Ялту, так как не стоит собираться, 24-го выезжаем в Севастополь и 26-го трогаемся в Москву, где будем 28-го.

Маруся, дети тебя целуют. Я крепко обнимаю, как люблю. Целуй кого следует, остальным поклоны.

Твой Костя

Не перечитываю, тороплюсь, прости за описки.

95*. А. А. Санину

20 августа 1900

Алупка

Дорогой Александр Акимович!

Большое спасибо за Ваше письмо, не могу ответить Вам таким же длинным посланием, так как не совсем еще здоров. Я простудился и два дня сидел дома; Кира, Игорь тоже прихворнули; жена разнервилась; погода испортилась; словом, все гонит меня скорее в Москву. Представьте, меня Ваше письмо скорее порадовало, чем огорчило¹. Боюсь только одного, что Вы опять не соразмеряете Ваши силы, а это, право же, неблагоразумно. Или резко пессимистическая нотка, или ярко оптимистическая всегда звучит в Ваших словах. На этот раз первая звучит сильнее. Но, право же, все не так уж плохо… Меня, например, очень радует и утешает, что декоративная часть пошла вперед. Это большой плюс в деле. Впрочем, пойдемте по пунктам, быть может, я Вас утешу.

1) Подзор делается, Морозов оживлен и работает – очень хорошо ².