Письма и записки Оммер де Гелль

— Чтобы разгласили, не правда ли, — сказала я и от всей души рассмеялась; но, не желая с ним встретиться в третий раз, я его попросила дать мне свой автограф на прощанье.

— Да я уже с вами вижусь в шестой раз. Фатальный срок уже миновал. Я ваш навсегда.

А Тэтбу, пожалуй, в самом деле отправится на своей яхте в погоню за Лермонтовым. Вот комедия. Мне жаль Лермонтова: он дурно кончит. Он не для России рожден. Его предок вышел из свободной Англии со своей дружиной при деде Петра Великого. А Лермонтов великий поэт. Он описал наше первое свидание очень мелодичными стихами. Я сделала всего одну поправку: «то лист гонимый»[76] предложила заменить «то поднятая пыль»[77]. Оно как-то женственнее; «лист гонимый» как-то неприлично. Согласись сама: «его ствол сухой и блестящий»[78] — в высшей степени неприлично, особенно в стихах. Хороша картина, нечего сказать. Каково подношение любимой женщине, и вдобавок это совершенная неправда. Он сам на себя клевещет: я редко встречала более влюбленного человека. Впрочем, ты в поэзии не понимаешь, и ты бы, пожалуй, оставила «гонимый лист» и «его ствол сухой и блестящий». Хотя ты мало ценишь стихотворения, я все же тебе его перепишу.

Не правда ли, стихи очень звучны? Они так и льются в душу. Я их ставлю выше стихов, которые мне посвятил Альфред Мюссе.

Лермонтов сидит у меня в комнате в Мисхоре, принадлежащем Ольге Нарышкиной, и поправляет свои стихи. Я ему сказала, что он в них должен непременно упомянуть места, сделавшиеся нам дорогими. Я между тем пишу мое письмо к тебе.

Как я к нему привязалась! Мы так могли быть счастливы вместе! Не подумай чего дурного; у тебя на этот счет большой запас воображения. Между нами все чисто. Мы оба поэты.

Я сговорилась идти гулять в горы и застала его спящим непробудным сном под березой. Вот вся канва, по которой он вышивал. Мы полюбили друг друга в Пятигорске. Он меня очень мучил.

Посылаю тебе мои стихи, надписанные «Лебединая песня»; они помещены в «Одесском журнале» 2 октября 1840. Он сблизился со мною за четыре дня до моего отъезда из Пятигорска и бросил меня из-за старой рыжей франтихи, которая до смерти всем в Петербурге надоела и приехала попробовать счастья на кавказских водах. Они меня измучили, и я выехала из Пятигорска совсем больная. Теперь я счастлива, но ненадолго.

Я ему передала в Мисхоре мое стихотворение «Соловей». Он, как ты видишь, сам подписывает Lermontoff; но это совершенно неправильно. Немое «е» вполне соответствует русскому «ъ». К чему ff, совершенно непонятно. Так же точно неправильно писать Pouchkin, вместо Pouchkine, Schterbinin вместо Schterbinine. Puschkine, Potemkine, Karamsine у нас рифмы для Gaussin, Berquin, Dandin, а следовало бы taquine, coquine, Condamine, Racine.

Вот тебе начало моего стихотворения. Пока и довольно; я переписывать моих стихов терпеть не могу. Когда выйдет, я тебе вышлю «Одесский журнал».

Соловей[79]ЛермонтовуДыханием любви овеян голос твой,Певец таинственный дубравы вековой.Ты у влюбленных душ подслушал их стенанья,И слезы, и мольбы, и тихий вздох признанья,

Ты в звуках отразил неясный мир услад,Который их тоске мечтания сулят.Унылой песнею ты вторишь их томленьям,Счастливым щокотом — их жарким упоеньям,Ты разгадал любви пленительный завет,И молча соловью завидует поэт[80]

.

Недаром я его назвала Бюльбюль, — что обозначает по-татарски соловья. Это новое светило, которое возвысится и далеко взойдет на поэтическом горизонте России. Его выслали на Кавказ за дуэль с Эрнестом или Проспером Барантом. (Они оба бывали на моих балах у Тюфякина.) Лермонтов был в близких отношениях с княгиней Щ<ербатовой>; а дуэль вышла из-за сплетни, переданной г-жою Бахарах. Я с г-жой Бахарах познакомилась в Вене в 1836 году. Она очень элегантная и пребойкая женщина. Этому будет четыре года. Боже мой, как время идет!

Ты, говорят, разошлась с Деложем. Если твои деньги спасены, то дело не беда. Что ты делаешь? Твое молчание меня терзает. Я получила твое последнее письмо из Флоренции, и с тех пор ни единого слова. Ты, кажется, познакомилась в Баден-Бадене с Евгением Гино? Ты мне писала о нем, называя его пасквильщиком[81]. Передай ему письмо со всеми приложениями.

Он в нем найдет тему для водевиля, и скажи ему, чтобы он сохранил письмо со всеми приложениями до моего приезда.

№ 123. ГРАФИНЕ Л<ЕГОН>

Шкуна «Юлия». 5 ноября 1840 года

Тэтбу доставил нас на своей яхте «Юлия» в Балаклаву. Вход в Балаклаву изумителен. Ты прямо идешь на скалу, и скала раздвигается, чтобы тебя пропустить, и ты продолжаешь путь между двух раздвинутых скал. Тэтбу показал себя опытным моряком.