Письма из одиночества

– Не веришь? Слышишь, как бьется мое сердце? – прижал я ее ладонь к своему лбу.

– Да, бесперспективно.

– Не может быть!

– Может. Я жду здесь принца, а вы со своими поцелуями.

– Здесь нет никаких принцев. У нас же республика. Разве что только в музеях.

– Есть. Однажды он увез меня на карете… «Скорой помощи».

– С чего ты решила, что он принц?

– Ровно в двенадцать он принес мне в палату сок из тыквы.

– Сок из тыквы?

– Да, меня увезли ночью с аппендицитом, а утром он пришел проведать. Ладно, шучу, не принц это был, а доктор. Ты мой единственный принц, и точка! – снова поцеловала меня в щеку Мэри. – И никаких запятых.

– Если считать, что запятая – это и есть вышедшая из себя точка. Чувствую, я так долго не протяну, устану от твоих упреков.

– Всем хочется быть безупречными. Может, на колесе скатнемся? – предложила Мэри, устремив свой взгляд к мерцавшему вечерней программой колесу обозрения.

– Легко, – согласился я, подшофе абсолютно забыв про свою боязнь высоты. – Только накинь сначала куртку, холодно уже.

Минут через двадцать нам уже оторвали корешки билетиков, и мы забрались в кабинку из стекла и металла.

– Хорошая конура и теплая, – устроилась на пластиковом сиденье Мэри.

– Ага, главное, отдельная. – Начала кабинка медленно подниматься вверх.

* * *

Оттого что штаны мои отсырели, через эту сырость внутрь меня стал проникать холод. Дрожь одиночества, темноты и уныния. Страх того самого вечера.

* * *

Поначалу я старался не смотреть вниз, все больше на Мэри. Не давая покоя ее губам.

– Я так ничего не увижу, Фолк.

– Увидишь, – впившись в ее губы, молился я об одном: чтобы колесо скорее завершило свой порочный круг. Где-то на полпути колесо встало, будто в спицу ему кто-то вставил палку. Мы застряли на самом верху, как выяснилось позже, из-за проблем с электричеством. В тот момент батарейки сели и у меня: я почувствовал полную беспомощность, потому что жутко боялся высоты, но не это было самое страшное, гораздо страшнее мне было признаться в этом девушке. Пришлось собрать всю свою волю, чтобы ее хватило укрыть покрывалом невозмутимости не только меня, но и Марию. Некоторое время мы молчали, глядя вниз: Мария – на магму текущих по автостраде автомобилей, которые переговаривались красными угольками стоп-сигналов, я – на свои ладони, как будто читал молитву на внезапное приобретение мужества. Потом медленно перевел глаза в темноту, за стекло кабинки, там пылали звезды. Я постарался всем своим сознанием вжиться в эту ночь, в эту темень, чтобы держаться как-то за нее, переводя взгляд все ниже и ниже, в сверкающую бездну города.

– Черт, думаю, это надолго!

– Да не волнуйся, сейчас включат, поедем, – не верил я сам своим словам. – Просто они решили проверить высоту наших отношений, – пошутил дрожащими губами.

– Ты чего такой бледный? – посмотрела Мария на меня.

– Вижу печаль в твоих ресницах, – попытался я отвести от себя ее внимание, прихватив еще и своей ее теплую ладонь, которая, пожалуй, сейчас нужна была мне больше, чем ей. – В чем дело? – Понимал я, что сейчас мне необходимо было потянуть время, отвлечься от высоты и для этого нести какую-нибудь чушь. Мария, будто сама услышала мои слова:

– Да так, влюбилась в одного и… застряла, – усмехнулась она.

– А он нет?

– Откуда вы знаете? – перешла она на «вы», добавляя театрального драматизма.

– У меня всегда так: поцелуешь и ходишь потом сам не свой.

– Много целуетесь?

– Нет, много хожу, – улыбнулся я. – У вас здесь не занято? – придвинулся я ближе к Марии.

– Нет, садитесь.

– Я не хочу садиться, предпочел бы прилечь.

В ваших глазах такая весна! – вцепился я глазами в зрачки Марии.

– Я не верю в случайности. Особенно в любовь с первого взгляда, – отвела она свои вновь за окно кабинки.

– Я обниму вас крепко? – приобнял я ее.

– Звучит очень трогательно, – сжала теперь уже она мою ладонь.

– Я бы любил вас долго.

– Пахнет вечностью, – засмеялась она. Видно было, что ее совсем не пугало забвение на высоте, а скорее – даже радовало.

– Я бы хотел вас ночью.

– А днем?

– Днем мне придется много работать, чтобы ваш интерес ко мне не угасал.

– Я понимаю, вам хочется новизны в отношениях.

– Нет, не новизны, а гармонии.

– Для этого надо как можно меньше работать и больше играть.

– Тогда, может, поиграем в слова? – предложил я, понимая, что текущий диалог заходит в тупик.

– Может, сразу в предложения?

– Нет, именно в слова! Нам нужно найти ключевое слово, пароль, чтобы выбраться отсюда, – сочинял я на ходу новую игру. – Так что ваш ход, ходите.

– Было бы куда, – состряпала удивление на своем лице Мария. Так или иначе, все наши слова и мысли возвращали нас в реальность. А реальность была такова, что мы висели под звездами уже два часа, и очень соскучились по Земле. – Хорошо, мой, так мой, – согласилась Мэри. – Вы знаете, кем были в прошлой жизни?

– Мне кажется, башней, – все еще терзала меня высота, – Эйфелевой.

– Значит, женщиной. На вас карабкались, вас покоряли, брали, любовались видами, – исчерпала она запас своего воображения.

– Да, помню, вы в ногах моих потом валялись, – нашелся я.

– Значит, я была в прошлой Парижем.