Письма к матери. 1921 — 1926

Что касается меня, то у меня почти не проходящее скверное настроение. Не знаю, чем его объяснить. Должно быть, отсутствием работы. Физическое самочувствие пока что хорошее. Давно не получал от вас писем, это меня очень огорчает.

Абрам Федорович сегодня ровно неделя как в Лондоне. Работа по закупке, вероятно, вся ляжет на меня, а работать с Абрамом Федоровичем очень трудно. Он не дает свободы инициативе, что ни сделаешь, он на все морщится, а в то же время точных директив не дает. Наши закупки в Англии, конечно, должны идти согласованно с закупками, произведенными в Германии. Что он закупил в Берлине, я не знаю, никаких записей он не имеет. Говорит, что это так много, что он не мог привезти?!

Скоро должны приехать Крылов{5} и Рождественский{6}. Буду им рад. Как-то в особенности к Крылову у меня душа лежит. Это другой стиль...

Завтра идем слушать лекцию Эйнштейна, он читает о теории относительности в King's College. Здесь его очень почитают и называют вторым Ньютоном. Сейчас отправлюсь в город смотреть картинную галерею...

Да, купил себе фотографический аппарат и много снимаю. Постараюсь послать вам фотографии моего путешествия. Может быть, это вас развлечет…

Лондон, 24 июня 1921 г.

Дорогая моя Мамочка!

Ну, как ваши дела? Я все думаю о вас.

Сегодня был у профессора русского языка, директора Лондонской библиотеки Ч. Хегбери Райта. Он очень мил и хорошо говорит по-русски. Я его просил дать список детских книг и книг по вопросу детского чтения. Конечно, для тебя. Он все это обещал мне сделать. Но он просил меня раздобыть книги об иконах и лубочных картинках. Если это есть или каким-либо образом ты можешь достать, то вышли их мне через Народный комиссариат иностранных дел так же, как ты пересылаешь письма. Если попросить, то они это сделают.

Теперь я очень занят. Много беготни и других хлопот. Списался с моими шотландскими друзьями Милларами{7}, зовут меня погостить в Шотландии на недельку-другую.

Чувствую себя хорошо, только толстею да, кажется (только не говори Кольке{8}

), плешивею...

Лондон, 13 июля 1921 г.

Дорогая Мамочка!

...Было много работы и потому не писал. Был у Уэллса на рауте, был также на чае у Райта. Познакомился там с Бернардом Шоу. Содди{9}, лордом Холденом{10} и пр. Можно сказать, здорово! Но не буду останавливаться на этом всем, так как есть более важное, о чем тебе надо писать. Дело в том, что, по всей вероятности, я останусь тут на зиму и буду жить в Кембридже и работать у проф. Резерфорда{11}. Он дал свое согласие, мы были у него вчера. Наше представительство тоже согласно оставить меня тут. Не знаю, радоваться мне или нет. Уж очень душа моя болит за вас, мои дорогие. Что вы там будете делать без меня? Но, с другой стороны, [эту] зиму я [бы] работать не мог. А у меня теперь в жизни все, что есть, — это работа да вы все, мои дорогие.

Я вас постараюсь поддержать. Конечно, я сделаю все, что от меня зависит. Но если я не использую этого счастливого стечения обстоятельств, то, конечно, долго придется ждать. А время идет, и много уже потеряно. Боюсь также за себя, что соскучусь очень среди англичан. Поеду в Кембридж через две недели— и за работу. Тороплюсь кончать закупки тут...

Лондон, 15 июля 1921 г.

Дорогая моя Мама!

Вчера получил ваши письма. Всегда бываю рад и взволнован.

В особенности меня волнует твое здоровье. Тебе нужно отдохнуть... Потом меня волнует зима. Как вы будете там без меня?

Я тут собираюсь вам подсобить, и, кажется, кое-что будет возможно предпринять. Посылаю с Абрамом Федоровичем, который уезжает завтра в Берлин, Голландию и Швецию, 12 пар хороших английских шерстяных носков — 6 штук Лёне{12}, а 6 штук Николаю Николаевичу. Потом кое-что еще я просил передать вам Абрама Федоровича.

Ты, дорогая, не скучай без меня. Мне, конечно, без тебя тут будет тяжко, но надо же работать. Уйдет молодость в два счета, и ее не вернешь. Я сейчас нахожусь в волнении, как это пойдет у меня работа в Кембридже, как это я столкуюсь с Резерфордом с моим английским языком и с моими непочтительными манерами. Еду к нему 21 июля.

Посылаю тебе фотографические карточки, может быть, они тебя позабавят и дадут представление о том, что я тут вижу.

Если вы будете жить на Каменноостровском, то запаситесь дровами как только можно больше, чтобы вам было зимой тепло. В кабинете следует постелить ковры и вообще в других комнатах тоже, так как под ними холодное помещение и с полу может быть холодно. В особенности Леньчик маленький находится очень близко от пола.

Напиши, какой номер твоих очков.

Насчет детских книг я не забыл. Директор Лондонской библиотеки д-р Райт составил мне список. Я зайду на днях к нему, возьму этот список и пошлю тебе. Ты выберешь подходящие книги, и я тебе их пошлю.»

Лондон, 24 июля 1921 г.

Дорогая моя Мама!

Сегодня день твоих именин, я помню это и посему поздравляю тебя и желаю тебе всего хорошего.