Письма о русской поэзии

[59] «Слово есть уже образ запечатанный…» (Мандельштам) – как письмо, как бутылка с посланием, брошенная в море. В «Шуме времени» Мандельштам рассказывал о француженках, которых ему нанимали в детстве для изучения французского языка: «Где-нибудь в Иль-де-Франсе: виноградные бочки, белые дороги, тополя, винодел с дочками уехал к бабушке в Руан. Вернулся – все “scellé”[опечатано (фр.)], прессы и чаны опечатаны, на дверях и погребах – сургуч. Управляющий пытался утаить от акциза несколько ведер молодого вина. Его накрыли. Семья разорена. Огромный штраф, – и в результате суровые законы Франции подарили мне воспитательницу»(II, 354). Здесь уже рукой подать до впечатления: «Семилетний ребенок прильнул к окну поезда, жадно впитывая впечатления» (II, 592). Мандельштамовский ребенок, как губка, впитывает то, что видит, во-первых, сжимая со страшной скоростью число своих впечатлений, а во-вторых – запечатывая их в душе, для твердой записи мгновенной, как грамоты властной печатью, как винные бочки – для долголетней выдержки.

[60] Владимир Набоков. Лекции по зарубежной литературе. М., 1998, с. 329.

[61] А.Н. Апухтин. Стихотворения. Л., 1961, с. 265.

[62] Марина Цветаева. Неизданное. Записные книжки: Т. II: 1919-1939. М., 2001, с. 201.

[63] Александр Пятигорский. Мифологические размышления. Лекции по феноменологии мифа. М., 1996, с. 115-116.

[64] М.К. Мамардашвили, А.М. Пятигорский. Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. М., 1997, с. 41. Мандельштам называл эту способность самоозначивания обратимостью поэтической материи: «Вместо того чтобы пересказывать так называемое содержание, мы взглянем на это звено дантовского труда (семнадцатую песнь “Inferno”. – Г.А., В.М.) как на непрерывное превращение материально-поэтического субстрата, сохраняющего свое единство и стремящегося проникнуть внутрь себя самого.

Образное мышленье у Данта, так же как во всякой истинной поэзии, осуществляется при помощи свойства поэтической материи, которое я предлагаю назвать обращаемостью или обратимостью. Развитие образа только условно может быть названо развитием. И в самом деле, представьте себе самолет, – отвлекаясь от технической невозможности, – который на полном ходу конструирует и спускает другую машину. Эта летательная машина так же точно, будучи поглощена собственным ходом, все же успевает собрать и выпустить еще третью. Для точности моего наводящего и вспомогательного сравнения я прибавлю, что сборка и спуск этих выбрасываемых во время полета технически немыслимых новых машин является не добавочной и посторонней функцией летящего аэроплана, но составляет необходимейшую принадлежность и часть самого полета и обусловливает его возможность и безопасность в не меньшей степени, чем исправность руля или бесперебойность мотора.

Разумеется, только с большой натяжкой можно назвать развитием эту серию снарядов, конструирующихся на ходу и выпархивающих один из другого во имя сохранения цельности самого движения» (III, 232-233).

[65] Марина Цветаева, Борис Пастернак. Души начинают видеть. Письма 1922-1936 годов. М., 2004, с. 338.

[66]Дмитрий Быков. Борис Пастернак. М., 2005.

ОТПРАВЛЕНИЕ III. Платформа Мандельштам

ПОТЕРЯВШИЙ ПОДКОВУ

Римме Рябой

Я взгляд без слов.

К. Бальмонт

Из самого начала стихотворения «Нашедший подкову» (1923) Осипа Мандельштама:

Глядим на лес и говорим:– Вот лес корабельный, мачтовый,Розовые сосны,До самой верхушки свободные от мохнатой ноши,Им бы поскрипывать в бурю,

Одинокими пиниями,В разъяренном безлесном воздухе;Под соленою пятою ветра устоит отвес,пригнанный к пляшущей палубе,И мореплаватель,В необузданной жажде пространства,Влача через влажные рытвиныХрупкий прибор геометра,Сличит с притяженьем земного лона

Шероховатую поверхность морей.А вдыхая запахСмолистых слез, проступивших сквозь обшивку корабля,Любуясь на доски,Заклепанные, слаженные в переборкиНе вифлеемским мирным плотником, а другим –Отцом путешествий, другом морехода, –Говорим:

‹…›