Письма отца к Блоку

6. <Варшава, 28 июня 1902 г.>

Очень Тебе благодарен, милый мой Сашура, за полученные «характерные» стихи и извещение о переходе в следующий курс,[22] где можно еще год подумать о дальнейшей специализации, не исключающей (а даже обуславливающей своим усиленным «анализом» возможность новых) философских обобщений — в частности, при помощи общения «с товарищи» по факультету или с «Филос<офским> Обществом С-П<етер>бургским». Самая несчастная из всех та внутренняя «специальность», что сосредотачивает человека на одном лице — своем или чужом, чем нарушается общественное «равновесие», к<ото>рое (поскольку и оно — не непосредств<енное> проявление, а только производное, несовершенное творение благого божества) за это воздает жестокое «отмщение», едва ли открывая «молодому Вертеру» «иные дали»: ведь ему пришлось бы дальше созерцать «прекрасное созвездие Б. Медв<еди>цы»[23] — «когда б он знал» (хотя бы из латинского Томазия), что избавляется в «уединении» от посторонней «глупости», но наживает собственную — «более опасную».[24]

Конечно Ты и без меня (да и без Д. С. Мережковского) отлично понимаешь Гете, у к-рого «как в первый день прекрасны — аllе seine hohen Werke»;[25] отчего бы и не подражать ему (способному уравновешивать каких-нибудь терзающих «вакханок» Еврипидовых с истерзанными соловьевскими «чертями») в объективном юморе (уже эпистолярном)? Впрочем, я не столько задаю головоломные вопросы, сколько «отвечаю» (скромно) по-французски: cela viendra un jour peut-être,[26]

Твоей Маме прежде удавалось более комическое, вообще эпическое; «юмора» — житейского, быть может, и литературного — не лишены и «Блоки» — при хорошей пище и благоприятной почве для него (не чуждого твоим же детским сочинениям).[27]

Не знаю, побывал ли Ты перед отъездом у моих родных: они могли узнать при случае, не нужно ли Тебе поехать на море для поправления здоровья и для развлечения, но ничего не пишут — даже где они теперь находятся. Надеюсь, что Ты сам (или при Мамином посредстве) мне доставишь лишний и удобный повод быть полезным издали — до отлагаемого по различным обстоятельствам свидания «зимою в П<етер>бурге», где и фетовское «небо» прекращает летом всякий «задушевный зов».[28] Однако при свободном выборе меня привлек бы не татарский юг, а финский север, соответствующий и твоей потребности в «obscurité de ciel serein» (скрывающей, по мнению Гюго, вселенские потемки близостью к одной «звезде»). Со временем поедешь, вероятно, за границу, где, «уравновесив» мало сознанные франко-русские симпатии, практически займешься и немецким языком, завоевавшим себе гегемонию во всех филологич. науках. В виде иллюстрации пересылаю два письма парижских — моего ученика и бывшего сотрудника в «практич<еских> занятиях» Е. В. Спекторского; прошу их возвратить мне в П<етер>бурге. Принимают ли посылки или переводы денежные на Подсолнечной?

Твой папа.

7. <Варшава, 21 сентября 1902 г.>[29]

Писать нет времени — при всем желании иметь известия или стихи.

21. IX.1902

8. <Варшава, 2 октября 1902 г.>

Дорогой Сашура! Относительно часов — не сделаешь ли Ты еще одну попытку радикально обновить их механизм у добросовестного мастера, с заменою истершихся колес, камней и проч.? Издержку я охотно принимаю на свой счет но не стесняю предоставленного Тебе права полного распоряжения.

Благодарю за объективное письмо и за удачные стихи[30] — особенно Екклесиаста, многое «исследовавшего», а «заповеди (ибо «в этом все для человека») соблюдавшего» (гл. 12).[31]

Твой папа

2 октября 1902 г.

9. <Варшава, 14 ноября 1902 г.>

Милый мой Сашура! Поздравляю Тебя с днем рождения — прося прислать мне (заказною бандеролью и не позже первых чисел декабря) курс логики Введенского, а также (если есть и не нужна теперь, то) «Логику» Минто.[32]При лучшей обстановке (к сожалению — не в ней лишь дело) для «досуга» было бы довольно натурально, если бы и Ты когда-нибудь приехал погостить ко мне. Что «Новый путь» и проч.?[33]

Во избежание чрезмерной «отвлеченности» (благодаря которой мы с Тобою пропустили даже годовое философское собрание 22 октября)[34] пиши мне иногда и о родных. Не знаю — получил ли Ты мою записку (до приезда) о часах (о коих на словах меня опять спросил) и о стихах (жалею, что не удалось прочесть других до рукописи)? Адрес Ангелиночки:[35] Изм<айловский> просп<ект>, д. 9, кв. 30 (попроси ее прочесть «Мой садик»[36] — и т. п.).

Твой папа.

14 ноября 1902 г.

10. <Варшава>, 19 ноября 1902 г