Письма по кругу (Художественная публицистика)

Хотя круг деятельности Гессе значительно уже роллановского, но и он активно включается в повседневную борьбу, работает в Бернском комитете помощи военнопленным, пишет антивоенные статьи, собирает единомышленников. На него, как и на Роллана, огромное воздействие оказали революционные события в России. Благодаря им он все глубже постигает империалистическую сущность войны. Если в послании "К государственному министру" (август 1917 года) еще явственно слышны отголоски иллюзий либерально настроенного интеллигента, видевшего причины безответственной воинственности министра в том, что тот "слишком мало слушает музыку, слишком мало читает Библию и великих писателей", то в написанной три месяца спустя статье "Наступит ли мир?" звучат совсем иные мотивы. Гессе уже не желает победы ни одной из сторон - ведь в любом случае "в выигрыше окажется то, что называют "милитаризмом" и что по справедливости ненавидят". Он призывает последовать примеру русских, которые "первыми среди народов решили пресечь войну в корне и положить ей конец". Приветствуя мирные инициативы революционной России, он порицает другие государства за косность в этом жизненно важном вопросе и требует покончить с постыдной войной, которая не нужна никому, "кроме крошечной кучки больных фанатиков или бессовестных преступников". Он уже не советует государственным деятелям, неспособным "внять голосам человечества", читать Библию или слушать музыку; он требует немедленно лишить их власти, не дожидаясь, пока новые миллионы людей истекут кровью ради их глупых притязаний.

Это уже не просто прекраснодушный призыв к миру, это завет активного гуманиста, наказ всем людям доброй воли бороться за мир на земле решительно и до конца, отбросив равнодушие, вооружившись гражданским мужеством и душевной стойкостью.

То, что с такой убежденностью и страстью высказано в статье "Наступит ли мир?", не утратило своей актуальности и в наши дни.

Исключительно важное место в духовных и художнических исканиях Гессе 10-20-х годов занимает Ф. М. Достоевский. Вообще говоря, в самом факте увлечения русским писателем не было ничего необычного: его имя в те годы было на устах у всех. Но Гессе усваивал и "переживал" Достоевского особенно интенсивно. Он сформулировал общую для многих особенность обращения к Достоевскому: к нему приходят не в пору благополучия и душевной уравновешенности, а в годину отчаяния, в пору личных и общественных потрясений. "Только тогда мы воспринимаем музыку Достоевского, его утешение, его любовь, только тогда нам открывается чудесный смысл его страшного, часто дьявольски сложного поэтического мира".

Такая пора наступила и для Гессе, до войны вполне благополучного человека и удачливого писателя. Разлад и разрыв с Германией, со многими из друзей, крушение веры в незыблемость старого мира, предчувствие надвигающихся перемен, распад семьи, утрата привычного образа жизни - все это поставило писателя перед необходимостью кардинальной переоценки ценностей. Восприятие Достоевского происходило сквозь призму личного надлома и небывалого брожения в умах интеллигенции, сквозь призму "хаоса".

Гессе, как видно из его статей о "Подростке" и "Идиоте", привлекали в Достоевском не столько интерес к темным сторонам души и умение передавать тончайшие движения больного сознания, сколько его нравственная одержимость, сочувствие униженным и оскорбленным. Примерно так же, кстати, воспринимал Достоевского и Томас Манн, писавший о нем как об одном из важнейших факторов своего духовного воспитания. Ни Гессе, ни Манну не удалось однако избежать характерного для той эпохи предвзятого подхода к русскому писателю. И тот, и другой часто излишне акцентировали нечеткость моральных критериев Достоевского, его эксперименты над личностью. Но все же в отличие от большинства других его толкователей и "последователей" на Западе они хорошо понимали, что мучительные парадоксы, которые герои Достоевского бросают в лицо своим противникам-позитивистам, только кажутся человеконенавистничеством; на самом деле они "высказаны во имя человечества, из любви к нему: во имя нового гуманизма, углубленного и лишенного риторики, прошедшего через все адские бездны мук и познания" 1.

1 Т. Манн. Собр. соч., т. 10. М., 1960, с. 345.