Письма президенту

Зурабов хвалит себя за аптечную монетизацию: «Потребление лекарств выросло в несколько раз. Нам впервые удалось составить нормальный реестр людей, имеющих право на социальную поддержку. В первоначальный список вошло 14,4 миллиона человек. Через четыре месяца он вырос всего на 200 тысяч. Отсюда можно сделать вывод: список качественный».

Отсюда, Владимир Владимирович, можно сделать и другой вывод: «всего» 200 тысяч человек четыре месяца не получали обещанных необходимых лекарств. Если бы одним из этих двухсот тысяч были вы – посмотрел бы я на то мокрое место, что осталось бы от Зурабова. (Список он хвалил в апреле. А в июне правительство под председательством Фрадкова признало, что достоверного и полного списка льготников нет до сих пор.)

А вот как Зурабов объясняет протесты, выхлестнувшие на улицу: «Подавляющая часть протестующих – это рядовые российские пенсионеры, которые в большинстве регионов пользовались одной, но очень важной для них льготой: бесплатным проездом в общественном транспорте. Ее отмена без соответствующих компенсаций и вызвала протесты. Теперь установлено, что сумма субсидий на транспортное обслуживание должна быть не меньше, чем цена проездного билета».

Владимир Владимирович, как вам нравится это «теперь»? Если льготу «отменили без компенсаций» – на что рассчитывали? На рабское молчание?

Зурабов признает отдельные ошибки: одним дали меньше, чем надо, другим – не дали совсем… Но разве кому-нибудь дали больше, чем положено? Так «ошибались» советские кассирши – всегда в свою пользу.

Все интервью Зурабова – очень откровенное саморазоблачение власти. Подчеркну: невольное разоблачение. Он не понимает, что говорит. Вот его финальные жалобы: «Недавно я решил разобраться, какого рода льготами я обладаю как федеральный министр. Единственное, что у меня есть, – служебный автомобиль».

А охрана? А федеральный номер и мигалка, позволяющие лететь по резервной, когда простой народ (люди) стоит в пробке?

Зурабов продолжает: «У меня зарплата выросла то ли в два с половиной, то ли в три раза. Я не знаю точного размера своей зарплаты. Кроме того, зарплата чиновника складывается из его оклада и всевозможных доплат и надбавок. Поэтому понять, какая у меня зарплата, довольно сложно. А времени вникать в это у меня нет».

Владимир Владимирович, как вы думаете: если министр не знает своей зарплаты – что это означает? Похоже, он считает ее ничтожной. Он на нее не живет. Иначе бы знал[50]

.

Среди читателей «МК» есть малообеспеченные. Пенсионеры, ветераны, инвалиды, люди с нищенской зарплатой (уборщицы, учителя, санитарки). Для них и сто рублей – существенная сумма. Вы согласны? (А если сто рублей «не деньги» – зачем вы гордо сообщали по ТВ, что кому-то прибавлено сто рублей к пенсии, к стипендии?)

Каково беднякам читать, что министр не замечает в своем семейном бюджете четырех тысяч долларов (110 тысяч рублей в месяц)? Типичный случай.

(Помните, глава Госкомимущества Кох получил несусветный, похожий на взятку, гонорар за ненаписанную книгу? Его друг, знаменитый реформатор[51], защищая Коха по телевизору, с досадой сказал: «Из-за каких-то несчастных ста тысяч долларов!..» Понятно, что для некоторых сто тысяч долларов – малая часть заурядной взятки, мелочь. Но для большинства это – недостижимое богатство.)

Владимир Владимирович, может, запретите им давать интервью? Ведь позорят всю вертикаль. Неужели после такого интервью хоть один читатель переменил свое отношение к министру в лучшую сторону?

Вдобавок добровольные признания министра уничтожают вашу национальную кремлевскую идею. Помните, прежде чем отнимать льготы у людей, высшим чиновникам повысили зарплату в несколько раз?

Идея была замечательная: мол, если министры станут получать достойную зарплату, они перестанут брать взятки. Зарплата их изменилась, но в их поведении не изменилось ничего. Ничего в нашу пользу.

Идея плохая? – так мы думать не решаемся, зная, что она одобрена вами. Значит, мало прибавили.

Может, назначить им 40 тысяч долларов в месяц, а не поможет – четыреста. Ради идеи стоит попробовать.

Вообще идея платить человеку за то, что он будет честным, – это супер. Но, боюсь, порог ихней честности труднодостижим. Чем наглее вор – тем больше придется платить за его честность. Причем платить сразу (на практике), а потом ждать, окажется ли права теория.

Есть, правда, другой путь: назначать честных людей. Но с ними хлопотно. Да и рискованное это дело – кадровую политику менять.

Помня о вашем высоком положении, не рискую напоминать старый анекдот: если у заведения падает престиж, то надо менять не занавески, а девочек.

Не удивляйтесь, Владимир Владимирович, что письмо пожелтело. Оно было написано в апреле. Не решился отправить! Мы же с вами оба понимаем, что нехорошо делать вид, будто один жадный министр (и даже десять) что-то решает. Все дело в том, кто их назначает (почему и зачем). Прямо говоря: вы-то сами – такой же, как они? Или можно надеяться?

10 июня 2005

№ 40 Cвои опаснее врага