Письма шестидесятилетнего жизнелюбца

Однако, должен сказать, Росио, что, утешаясь твоим изображением, я испытываю огорчение по другому поводу. Вчера телевидение сообщило о сорока градусах в Севилье, о том, какое щедрое и жаркое выдалось у вас лето. И я, услышав об этом, приревновал тебя к солнцу, безжалостному светилу, что ежедневно ласкает и золотит твою кожу. За что ему такая привилегия? Ему, а не мне?

Дорогая, мы переписываемся уже три долгих месяца, и желание узнать тебя близко, услышать твой голос, почувствовать рядом растет во мне день ото дня, так что я не могу уже с ним совладать. И я спрашиваю себя, почему так должно быть и дальше? Мы уже не дети, Росио. Совсем не важно, что тебя, по твоим словам, привлекает во мне интеллектуальное, а не физическое начало, а меня, особенно после последней фотографии, наоборот, – прежде физическое; важно то, что эта взаимная тяга существует. Время ничего не значит и кажется безграничным в 19 лет, но не в 65. Почему бы нам не наметить, наконец, встречу на одну из ближайших недель? Место в принципе мне безразлично (Мадрид? Севилья?), а что до времени, самым подходящим был бы, вероятно, следующий месяц, сентябрь, когда спадет зной. В любом случае, мои соображения не более чем ориентировочные предложения, поскольку я по первому слову готов подчиниться твоему выбору. Жду твоего решения по этому вопросу, только очень прошу не откладывать его в долгий ящик.

Я полагаю, ты шутишь, говоря так относительно Протто Андретти, хотя в твоих словах чувствуется доля упрека, не оставшаяся для меня незамеченной. Поведение Итальянца не имеет ничего общего с Историей (с прописной буквы!). История не открывала Протто никаких дверей, ни парадных, ни с черного входа. А он извлекает выгоду из своего положения, своей маленькой семейной истории (со строчной буквы!), личной мелодрамы. Твое чувство юмора, несомненно, прекрасно развито, но мне не доставляет никакого удовольствия сравнение, пусть даже в шутку, моего поступления в «Коррео» с иждивенчеством Итальянца. Повторяю, не я организовал Национальное восстание и не я создал Трибунал по борьбе с масонством и коммунизмом, но это не помешало мне принять действовавшие тогда нормы, как принял бы я любые другие. Сама История (с прописной буквы!) открывала передо мной новые перспективы. Другой, более щепетильный или связанный политическими взглядами, может, и отказался бы от них, но почему это должен был сделать я, человек, повторяю, изначально склонный к скептицизму и далекий от политики? Какое мне дело, любимая, что за привратник открывает или закрывает врата Истории? Тогда как иждивенчество Протто Андретти, касающееся меня самым непосредственным образом, ни в какие ворота не лезет. Протто решил нажиться на своей беде и представил счет обществу, косвенному виновнику его несчастья, однако, если б Нарсиса и не наставила ему рога (прости, дорогая, за грубость), можешь не сомневаться, что он нашел бы другой предлог и все равно протянул бы руку, так как это инстинкт врожденный. И уж в любом случае История не обязана оплачивать экскурсию Итальянца к устью Кареса.

И давай на этом закончим затянувшееся послание. Обдумай, дорогая, все, что я изложил тебе выше. Полагаю, наши эпистолярные отношения, продолжающиеся уже достаточно времени, должны перейти в непосредственное, повседневное, личное общение. Какого мнения ты о моем предложении?

Твой страстный обожатель

Э.С.

6 августа