Письма, телеграммы, надписи 1889-1906

Ницше где-то сказал: «Все писатели всегда лакеи какой-нибудь морали». Стриндберг — не лакей. Я — лакей и служу у барыни, которой не верю, не уважаю ее. Да и знаю ли я ее? Пожалуй — нет. Видите, какое дело-то. Очень тяжело и грустно мне, Антон Павлович. А так как и Вам не весело живется — не буду говорить об этих тяжелых оковах души.

30 апреля в Тифлисе ставили «Дядю Ваню». Один приятель нанизал мне письмо о своем впечатлении. Ставили два раза кряду, и он был оба раза. Жалею, что не могу послать Вам его письма, но скажу, что он, должно быть, был страшно тронут. Прилагаю им же присланный и им обруганный отзыв «Кавказа». Мелко, по-моему, плавает этот рецензент и плохо понял, очень уж внешне. М[ожет] б[ыть], Вам все-таки интересно.

Антон Павлович! Прочитайте Гедберга в «Начале». Право, это Вам должно доставить удовольствие.

Жаль, что «Чайку» видели Вы в плохом исполнении, хотя я посмотрел бы и в плохом. Напишите мне, сколько времени проживете в Лопасне и когда в Крым? Скажу попу, чтоб пришел к Вам. А книжку его пришлю. Он зовет меня в Крым. Не еду. Никуда не поеду, буду жить все лето в Нижнем. Жена с ребенком уезжает на пароходе по Волге, приедет — отправится в Каму, до Перми. Буду жить один и работать. «Уединение — мать мудрости», — говорит один герой Гедберга. А другой прибавляет — «И безумия». Я — за первого. Мне очень хотелось бы быть совершенно одиноким, более одиноким, чем Вы. Семья — это хорошо, но еще лучше поступаете Вы, до сей поры не имея ее.

Нельзя ли попросить переводчицу отдать «Графиню» в «Жизнь»? Я бы очень хотел видеть ее напечатанной именно в этом журнале.

«Это утешение, что другие не лучше, чем мы сами», — говорит Жан. О, холопище гнуснейший! Как он метко очертил этими словами подлую душу свою!

И опять я спрашиваю себя и Вас — почему нет у нас ни Стриндберга, ни Гедберга, ни Ибсена, ни Гауптмана?

Почему? Неужели, как говорят иные, образование, наша средняя школа, убивает индивидуальность, обезличивает человека, выедает ив него душу?

Но я утомляю Вас моими длинными письмами.

До свидания! Желаю Вам всего доброго, хорошего настроения желаю, охоты работать.

Крепко жму руку.

А. Пешков

69

С. П. ДОРОВАТОВСКОМУ

После 9 [21] мая 1899, Н.-Новгород.

Добрый

Сергей Павлович!

200 за 3-й получил. Спасибо! Почему это? На предложенные условия относительно 1–2 согласен. Пришлю книжки в июне.

«Мой спутник» — забраковали Вы? Ничего не имею против. Я бракую — «Финогена». Это лишнее, выкиньте его. В нем ни вкуса, ни цвета, ни запаха.

«Проходимец» — тоже сомнительная вещь. Его можно поместить только так: начало, средину — приход в деревню и разговор с хохлами — выкинуть, — и потом конец — рассказ проходимца. И озаглавить это «Рассказ проходимца». Это будет оригинально — читатель и не разберет, кто тут проходимец — автор ли сам или герой его? «Читателя», пожалуйста, поставьте в конец книжки.

Прилагаю маленький рассказик «Сон». На место «Финогена» можно водворить «Ваську» — возьмите у Владимира. Хотя и «Васька» тоже… Лучше ничего не берите.

«Вареньку» не получил для корректуры. Она уехала в Ялту — а все, что туда для меня поехало, не туда попало… Как же быть с «Варварой»-то? Мне очень хотелось бы просмотреть ее. Тоже и «Кирилку» — нельзя ли и его прислать?

Усердно прошу восстановить начало у второго чорта, оторванное цензурой. Влад[имир] говорил, что она позволяет это.

А относительно пакостей и мерзостей, о коих Вы сообщаете, я написал кое-что, но не знаю, как удобнее переслать и на чье имя? Спросите Влад[имира], он знает, о чем идет речь, и, может быть, что-нибудь посоветует. Если будет оказия в Питер — пошлю с оказией.

Пока — крепко жму руку Вашу. Желаю всего хорошего.

А. Пешков

70

С. П. ДОРОВАТОВСКОМУ

30 или 31 мая [11 или 12 июня] 1899, Н.-Новгород.

Дорогой Сергей Павлович!

За дружеское, славное письмо — примите мое сердечное, горячее спасибо. Крепко жму руку Вашу и крайне огорчен, что не был с Вами. Увы — я, если б мог поехать в Питер, наверное, и то бы не поехал, ибо устал, работаю, как вол, и людей, людей ходит ко мне — куча! Устал чертовски.

И «Вареньку» и первые тома Вы скоро получите — через неделю, не более, я думаю. Мне нужно только послать «Фому» к июню, а это я сделаю, наверно, послезавтра.

Относительно «Спутника» — валяйте его в III-й! IV том — «Фома» и «Человек с дудочкой», — есть у меня такой тихенький и грустный рассказишко. Повторить Вам, что хочу в 3-й?

«Варенька», «Артем», «Дружки», «Однажды осенью», «Кирилка» — пришлите корректуру, — «Черти», 2 рядом, «Мой спутник», «Читатель», а чтоб было ровно 10 — закатите еще один маленький.