Письма, телеграммы, надписи 1889-1906

Уж очень здесь всё далеко от «современности».

А как глупо франтят здесь! Очень обидно и больно наблюдать такую жизнь, как здешняя.

Написал бы Вам целую картину, полную картину здешнего дня, да боюсь утомить Baie и боюсь оторвать от Вашего дела.

Не стану лучше.

Извините же меня за то письмо.

Кланяюсь Вам, Вашему семейству и знакомым.

Очень прошу Вас не забыть выслать мне обещанную Вами карточку Вашу и первую книгу.

Уважающий Вас

А. Пешков

ПР. Странное дело вышло у меня с А. А. Дробышевским — дал он мне два письма, я их положил в ящик на М.-Ряз. вокзале, а они, оказывается, не получены адресатами!

Теперь А. А. допекает меня преехидными посланиями, и мне так обидно и стыдно, что просто беда!

Обидно — потому что, право, я не виноват пред А. А., а стыдно — потому что очень уж он не деликатен в отношении ко мне.

Так и царапает по душе меня. До свидания!

Всего хорошего Вам!

10

В. Г. КОРОЛЕНКО

Начало [середина] августа 1895, Самара.

Уважаемый

Владимир Галактионович!

Как Вы, наверное, уже видели, цензор несколько исправил Вашу статью. Издатель просит меня передать Вам его глубокую благодарность, гонорар на-днях высылается.

А, кажется, «Самарская газета» опять накануне инцидента.

Костерин возмущен отъездом Ашешова, оставшегося должным ему более 600 р., и не хочет внять настоятельным просьбам Н[иколая] П[етровича] о немедленном приглашении А. А. Дробышевского в секретари.

Николай же Петрович в в письмах и в телеграммах упорно рекомендует А[лексея] А[лексеевича] и указывает на упадок газеты, говоря, что в ней уже начали помещаться «позорные» корреспонденции. Редактирую газету я,» и таким образом вина в помещении таких корреспонденции — падает всецело на меня.

Я бы попросил Вас, Вл. Гал., обратить Ваше внимание на корреспонденцию ив Орока, при сем прилагаемую.

Автор ее, некто Матов, наверное, будет у Вас, — если уже не был, — он просил редакцию объявить его имя аптекарю Тицнеру, который запросил редакцию о нем, готов судиться и надеется на суде разоблачить Тицнера и Кº.

Мне очень жаль, что Н. Пет. поступает со мной не по-товарищески, — право же, я сильно симпатизирую ему, мы расстались друзьями; когда он уезжал, то я взял с него слово, что он укажет мне промахи в газете, затем дважды писал ему в Нижний, прося об этом же, — он не ответил мне ни разу и несколько раз резко заявлял Костерину, что газета ведется неровно и пригласить Дробышев[ского] необходимо скорее.

Нужно бы мне говорить о всем этом, ибо я полагаю, что я ближе к Н. П., чем Костерин, — он человек не нашего поля, — и как ни порядочен, а все-таки в конце концов — купец.

Я, право, не знаю, что мне теперь делать, — Костерин имеет о А. А. очень нелестное мнение как о газетчике.

В этом виноват Н. П., сам отрекомендовавший А. А. как человека «вялого» и «тяжелого» и теперь так настоятельно рекомендующий его. В этом противоречии Кост[ерин], очевидно, подозревает что-то нелестное Для Н. П.

Я же стою в очень трудном и смешном положении.

Редактировать газету я не способен, о чем уже и заявил Кост[ер» ну], но принужден, ибо кроме некому. Работы много, и я очень утомляюсь.

Мои доказательства, что я ближе и лучше Н. П. знаю Дробыш., — в глазах Кост. не имеют веса, он не верит в мое знание людей (в чем он и прав) и, кажется, подозревает и меня в какой-то хитрой механике, якобы подводимой под него мною совместно с Н. П.

Ото всей этой канители у меня заплуталась голова в целой паутине неприятных противоречий, и я теряюсь.

А тут еще К[остерин] настоятельно предлагает мне 125 р. за «Очерки» и «Между прочим» и просит скорейшего ответа.

Мне остается сделать вот что: обратиться к Вам с такой горячей просьбой.

Будьте добреньки, В. Г., дайте Костерину письмом рекомендацию А. А. Др[обышевско]го. Ваш авторитетный голос подействует на него; А. А., несомненно, оправдает Ваш отзыв о нем, и «Сам[арская] газ[ета]» станет на твердую почву.

В интересах ее, по моему мнению, имеющей все задатки для того, чтоб стать лучшей газетой Поволжья, — я попросил бы Вас поспешить с исполнением моей покорной просьбы, буде Вы найдете возможным исполнить ее. Я же, поистине скажу, боюсь этого заведования — это дело, на которое у меня не хватит пороха.

Я даже не умею объясняться с разными господами, вроде «советников правления», вице-губернаторов и пр. ужасных существ.

Цензор вынимает из моих писаний ребра, и получается какая-то густая и нелепая каша из разных плохо связанных мыслью слов.

Я чувствую, что порчусь.

Повторяю мою просьбу, В. Г., и очень прошу Вас, дорогой, поскорее ответить мне.

Кланяюсь Вашей семье и знакомым.

Что, Н[иколай] П[етрович] был у Вас?

Ну, как он Вам понравился? Скажите, это очень интересно!

Помните, я писал Вам, что он молод? Не так ли?

А все-таки, знаете, я чувствую себя обиженным ям, и, право, мне будет трудно встретиться с ним, если это должно случиться скоро. До свидания, В. Г. С нетерпением жду ответа.

Искренно уважающий Вас

А. Пешков

Не можете ли Вы кстати сообщить, какова эта Шеррова «История всеобщей литературы», издаваемая в Питере?