Николай Константинович Рерих

Письма. Т. III (1936)

* * *

1

Н.К.Рерих – В.А.Дукшта-Дукшинской

2 января 1936 г. Naggar, Kulu, Punjab, Br[itish] India

Дорогая Вера Александровна,

Сердечно благодарю Вас и друзей, с Вами подписавших, за Ваши приветы. Ценно чувствовать, что Вы все духовно устремляетесь. В наши особо трудные и смущенные дни духовное устремление является особо насущным.

Посылаю Вам копию одного моего обращения в наше Содружество Имени Преп[одобного] Сергия Радонежского на Дальнем Востоке[1]. Каждое Содружество есть сердечное сотрудничество. Великие Предстатели шлют лучи Благодати и Помощи, когда люди умеют ясно держать перед собою Великий Облик. Всякая клевета и прочие проявления невежества отпадают, как осенняя листва, там, где ствол древа прочен и устремление несломимо.

Елена Ивановна шлет Вам всем сердечный привет. Будьте добры, сообщите мне, в каком именно музее и как выставлены в Белграде мои картины[2]

. Наверно, Вы или Ваши друзья бываете в местных музеях и даже без особых хлопот и посещений можете ответить на мой вопрос.

Последнее время подошли многие хорошие друзья. Только что получил извещения об образовании новых прекрасных групп. Поистине, Свет всегда побеждает тьму. Когда говорим: «Пылайте сердцами и творите любовью», это не будут отвлеченные, но именно самые реальнейшие реальности. Непременно скажите всем нашим друзьям, как мы помним их и желаем в этом знаменательном году укрепить все мужество, всю бодрость для истинных преуспеяний.

Прилагаемый мой записной лист «СОДРУЖЕСТВО»[3] прочите в собрании друзей – в нем еще раз подчеркнуты основы дружелюбия и сотрудничества. От нас всех привет и добрые пожелания.

Духом с Вами,

Н.Рерих

2

Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант и М.Лихтману

3 января 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 23

Родные З[ина], Фр[ансис], М[орис], послали Вам телеграмму, предлагая обратиться к Брод[и], чтобы через Чарльза устроить сумму для адвокатов. При этом мне вспомнилось, как бывало раньше в России, где картины – художественные ценности – всегда считались самою лучшею платою. Я могу Вам перечислить целый ряд лучших адвокатов, которые предпочли бы взять от меня в виде гонорара мою картину, нежели деньги. То же самое в нашей жизни бывало и с выдающимися врачами, которые отказывались принимать деньгами и просили возместить рисунком или эскизом. То же самое у нас бывало и с антикварами, которые назначали очень высокие цены за старинные произведения, но тут же прибавляли: «Впрочем, Вы сами печатаете деньги, и потому мы предпочли бы иметь Вашу картину. Эти Ваши деньги мы считаем более ценными». Если все это фактически происходило в течение многих лет, то, кто знает, может быть, и сейчас такие же комбинации вполне возможны. Ведь не можем же мы предположить, что теперешние врачи и адвокаты были более далеки от художественных ценностей, нежели юристы и врачи двадцать лет тому назад. Вы знаете, с каким бы удовольствием я дал картину и Ш[ульцу], и Фри[де], Д.Гр[анту] и рекомендованным адвокатам. Весьма возможно, что вместо того, чтобы искать под картины деньги, сами юристы предпочли бы непосредственно иметь художественное произведение. Ведь это же было в реальности в нашей жизни, с моими же вещами. Помню, как лейб-медик Бертенсон (наверно, Вы о нем слышали) за консультацию отказался принять гонорар и просил меня дать ему рисунок; а потом оказалось, что он его продал за пятьсот рублей, а ведь гонорар за консультацию во всяком случае не превысил бы ста рублей. Итак, пожалуйста, имейте в виду эти соображения. Ведь цены на мои вещи подтверждались и самыми последними покупками.