Письма. Том III (1936)

Хороши Ваши сведения о сен[аторе] Копл[анде] — всюду, где можно, восстанавливайте истину. Оригинал запрошенной бумаги уже близится к Вам. В очередной телеграмме вставьте слово «леттер ресивд»[455]

, мы очень беспокоимся за целость. Напомню Вам характерный эпизод происхождения документа, хотя Зина и Франсис и без того его помнят. Когда в ноябре [19]24 года, по приезде в Америку, уже перед самым отъездом, вероятно, 7 или 8 декабря (пароход шел 10-го), Х[орш] спешно вошел в комнату и для каких-то его «технических формальностей» настойчиво просил подписать какие-то суммы, то это ввиду его настойчивости пришлось сделать. Но сейчас же мною этот чрезвычайный эпизод был обсужден с Зиной и Фр[ансис], после чего Зин[а] имела горячий разговор с Х[оршем]. После этого Х[орш], взволнованный, пришел ко мне и сказал, как «вронг»

[456]

он был, принес те бумаги разорванными и передал мне документ в том, что все наши счета ликвидированы. Конечно, Зина, которая так справедливо была потрясена этим эпизодом, и Франсис, которая тоже возмущалась, отлично помнят происшедшее. Вот откуда произошел документ, подписанный Х[оршем], помеченный 8 декабря, полный текст которого мы Вам телеграфировали. По получении этого документа и Зин[а], и Фр[ансис], и Мор[ис], все мы считали злобно придуманный Х[оршем] эпизод ликвидированным — как оно и есть на самом деле. За все 14 лет Вы сами помните неоднократные эпизоды, когда нечто предлагалось сделать «только для технических формальностей». Конечно, никакого возобновления каких-то прошлых [документов] никогда не было. Когда мы были в 1934 году, Х[орш] настойчиво приставал к Юрию о подписании каких-то бумаг, но Юрий, к великому неудовольствию Х[орша], от этого отказался. Между прочим, Зина в своем письме поминает, что Х[орш] выдал нам в Париже за экспертизу и поездку по Европе «по двадцать тысяч долларов». В одном из наших прошлых писем этот эпизод уже описан, ибо было дано мне и Е. И. по десять тысяч. Зина совершенно права, что вся поездка по Европе совершенно не входила в наши планы и все это время было потрачено по желанию Х[орша]. Конечно, документ от 8 декабря 1924 года за собственноручной подписью Х[орша] ликвидирует все это дело, но не будем забывать, как Зина правильно пишет, что от него можно ждать всевозможных извращений и подделок. Только подумать, что человек, имевший мою полную доверенность, мог манипулировать, как угодно было ему в его мрачных замыслах. Такой брич оф трест является, вероятно, одним из самых характерных в анналах злоумышлений и предательств. Потому-то все наши адвокаты и защитники должны иметь наготове все оружие защитное, ибо во всех отношениях могут быть проявлены злобные подкопы. Опять спрашиваю себя, в чем же нас обвиняют? В устройстве экспедиции? Но ведь такое множество всевозможных экспедиций существовало, и никогда они не считались чем-то зловредным. В чем же обвиняют? В том ли, что в Америке сейчас более тысячи моих картин, принадлежащих к лучшему моему творчеству, которые сам Х[орш] оценил в пять миллионов долларов? Ведь эта цифра им самим широко объявлена, и даже банки о ней слыхали. Казалось бы, все картины мои и все книги мои достаточно говорят о моих устремлениях в течение 45-летнего труда. Возможно ли, чтобы один человек вместо честного строительного обсуждения вдруг набрасывался бы в желании какого-то огульного истребления? Прошу Франсис, когда будете переводить это письмо, тут же записать его на машине в нескольких копиях, ибо для Миллера, и публишеров, и всех защитников эти мои сердечные вопросы должны быть ясны.

Теперь Школе нанесен непоправимый вред. Зина права, может быть, все восстановится, но распуганные вандализмом учащиеся и их родители все же уже не вернутся к прежнему благодушному настроению. Ведь это вред и материальный, и духовный. Неужели и за такое вандальское вредительство злоумышленники не должны отвечать? Неужели можно брать с угла полицейского и требовать, чтобы он арестовал почтенных граждан? Ведь при этом, как Вы писали, была произнесена страшная преследуемая законом формула о том, что будто бы Вы «украли его деньги». Неужели же подобные формулы можно произносить безнаказанно? Мор[ис] пишет о деле Клайд. Конечно, если нечто требует каких-то сроков, то ведь до этого времени необходимо, как я уже писал, на деловых основаниях под те же предметы найти сумму. Напряжение настолько неотложно, что его нельзя оставить в пространстве. Если в одном направлении требуются определенные сроки, то необходимо нормальным образом найти временное решение. Ведь предметы, о которых говорилось, существуют, значит, так же реально можно говорить и о деловых решениях. Кроме одного человека могут быть и другие для этих временных решений. Неотложная нужда — ведь, как мы уже писали, некоторые обстоятельства именно теперь не могут быть вычеркнуты, ибо неприятельские разъезды всюду.