Письма царской семьи из заточения

Все можно перенести, если Его (Бога) близость и любовь чувствуешь и во всем Ему крепко веришь. Полезны тяжелые испытания, они готовят нас для другой жизни, в далекий путь. Собственные страдания легче нести, чем видеть горе других, и не будучи в возможности им помочь. Очень много Евангелие и Библию читаю, так как надо готовиться к урокам с детьми, и это большое утешение с ними потом читать все то, что именно составляет нашу духовную пищу. И каждый раз находишь новое и лучше понимаешь. У меня много таких хороших книг, всегда выписываю из них. Там никакой фальши. Вы когда-нибудь читали письма Иоанна Златоуста к диаконисе Олимпиаде? Я их теперь опять начала читать. Такая глубина в них, наверное, Вам понравились бы. Мои хорошие книги мне очень помогают. Нахожу в них ответы на многое. Они силы дают, утешение и для уроков с детьми. Они много глубоко понимают – душа растет в скорби. Вы это сами знаете. Завтра в 12 часов молебен. Татьяне будет 20 лет уже[47]. Они здоровы все, слава Богу. Надо Бога вечно благодарить за все, что дал, а если и отнял, то, может быть, если без ропота все переносить, будет еще светлее. Всегда надо надеяться. Господь так велик, и надо только молиться, неутомимо Его просить спасти дорогую Родину. Стала она быстро, страшно рушиться в такое малое время. Но тогда, когда все кажется так плохо, что хуже не может быть, Он милость Свою покажет и спасет все. Как и что, это только одному Ему известно… Хотя тьма и мрак теперь, но солнце ярко светит в природе и дает надежду на что-то лучшее. Вы видите, мы веру не потеряли, и надеюсь никогда не потерять, она одна силы дает, крепость духа, чтобы все перенести. И за все надо благодарить, что могло быть гораздо хуже… Не правда ли? Пока живы, и мы с нашими вместе – маленькая крепко связанная семья. А они, что хотели?..[48]

Вот видите, как Господь велик. Мы и в саду бываем (т. е. на свободе). А вспомните тех других[49], о, Боже, как за них страдаем, что они переживают, невинные… Венец им будет от Господа. Перед ними хочется на коленях стоять, что за нас страдают, а мы помочь не можем, даже словом. Это тяжелее всего. Больно за них, но и для них, я верю крепко, будет еще хорошее (мзда многая на небесах) и здесь еще. Но здоровье у них уже не то будет, а души у них растут, и Он им силы даст крест нести. Если кому тяжело там без мамы, но вера спасет ее. Без слез не могу вспомнить. Но она знает (где бы она ни была), душа моя с ней, и те, кто меня истинно любят, должны это вспоминать, а то разлука была бы невыносимой. Но быть без известий так тягостно, так тяжело. Вы удивлены, что я так вдруг откровенно пишу, но письмо не пойдет почтой, а нашего нового коменданта[50]

менее стесняюсь. Мы посещали его в Лианозовском лазарете, снимались вместе, так что совсем другое чувство, и потом он настоящий военный. Хотя не завидую ему – очень уж ему трудно должно быть. Но Бог его наградит за каждую доброту, Вы видите, опять Бог помог. Все-таки чувствуем себя иначе, раз он наш начальник и цензор. Прежде он сам страдал. Голова немного устала, много сегодня другим писала, а скоро урок. Пора вставать. Да благословит и хранит Вас Господь Бог на всех путях и да даст Он Вам внутренний мир и тишину. Самый сердечный привет.

Ваша сестра.

От государыни императрицы Александры Феодоровны

А.В. Сыробоярскому[51]

Царское Село, 29 мая 1917 г.