Письма в древний Китай

Со мной происходит все та же история: хоть я уже знаю, сколь низко пали нравы в этом мире хаоса, я всякий раз лелею надежду, что у большеносых осталась хоть капля почтения перед обычаями прошлого. Мне никак не удается оставить эту надежду. И всякий раз я испытываю разочарование. Я так и не закалил свою душу. Видно, человек, всеми нитями души связанный с далеким прошлым, не способен привыкнуть к разочарованиям. Зал, в котором должно было состояться заседание суда — господин Мэй Ло объяснил господину Ши-ми, как пройти туда, и мы долго шли по узкому темному коридору, — был на самом деле не зал, а комната, лишь немногим больше той, где стоит стол судьи. Самая маленькая горенка в моем постоялом дворе — дворец по сравнению с этим «залом». Ничто не говорило в нем о величии и достоинстве, приличествующих месту отправления правосудия. Мы сели на одну из задних скамей: она заскрипела, точно желая разделить мое настроение, вызванное этим убогим зрелищем. Людей в комнате было очень много: они стояли, переговариваясь громкими, низкими голосами — не только мужчины, но и женщины! — и листали разные бумаги, производя невыносимый шум. Я пытался определить, отчего комната выглядит так убого. Может быть, из-за скрипучей скамьи? Или из-за полуразвалившихся стульев в первых рядах? (Один из стульев совсем сломался, и его части были небрежно свалены у стены.) Из-за стен, покрытых вездесущей копотью? Из-за большеносых, шумевших, точно на рынке? Да, из-за этого тоже, но прежде всего — это пришло мне в голову, когда мы с господином Ши-ми уселись на скрипучую скамью, — из-за удивительно низкого потолка. Хотя роста большеносые все, как правило, довольно высокого (даже женщины; так, госпожа Кай-кун, например, или из-за полуразвалившихся стульев в первых рядах выше почти на целую голову), жить и работать они предпочитают в очень низких помещениях. Им едва хватает места, чтобы выпрямиться. Почему? На этот мой вопрос пока никто не сумел ответить. Наши храмы высоки, у дворцовых залов потолки — точно небо, и даже в частных домах мы стараемся устроить потолки так, чтобы они нас не подавляли. Большеносые же едва не касаются своих потолков головами. Как только это пришло мне в голову, я тотчас же спросил об этом господина Ши-ми. Он удивленно посмотрел на меня, явно не поняв сначала, что я имею в виду. Потом ответил:

— Да нет, к чему лишнее пространство над головой, Ведь это неэкономно. А так мы при той же высоте здания можем сделать в нем больше этажей. — И это произнес господин Ши-ми, слывущий в своем мире мудрецом!

Вслух я ничего не сказал, но подумал: большеносые нарочно строят низкие потолки, потому что боятся по-настоящему ощутить собственное достоинство. Ведь «лишнее» пространство над головой учит человека уважать себя. Почему же они этого боятся? Потому что достоинство может принадлежать лишь личности, каждому человеку в отдельности, будь он мандарин, мудрец или судья, — они же в своем мире не позволяют никому почувствовать себя личностью. Пускай лучше никто себя не уважает. Таков мир людей, не уважающих себя и вечно всем недовольных, и это они называют «властью народа». При этом многие большеносые, например, господин Ши-ми и мастер Юй Гэнь, очень хорошо понимают, что лишь достоинство создает порядок. Однако вслух они предпочитают об этом не говорить.

Прямо в толпу большеносых вошел судья, господин Мэй Ло. Некая дама, исполнявшая, как выяснилось, обязанности судебного чиновника и сумевшая даже этим болтливым большеносым внушить некоторое почтение, воскликнула: «Встать, суд идет!» Я, конечно, тотчас поднялся с места; поднялись и остальные сидевшие. Однако если ты думаешь, что вслед за этим они, как положено в настоящем суде, пали ниц, ожидая, пока судья займет место и позволит им вновь поднять лица, то ты жестоко ошибаешься. Никто из присутствующих и не подумал пасть ниц. Да и сделать это было бы довольно трудно, ибо пол был весьма нечист: на улице шел дождь, и в помещение нанесли много грязи. После того как судья дал знак садиться, я тихонько спросил господина Ши-ми, кто все эти люди. Оказалось, что многие из них — платные стряпчие. Здесь устроено так, что почти никто не ходит в суд сам. У большеносых имеется целое сословие людей, только тем и занимающихся, что ведут в суде чужие тяжбы. Отчего же тяжущиеся не ходят в суд сами? Оказывается, вовсе не от страха, а оттого, что ничего не смыслят в судопроизводстве. После, когда заседание окончилось, а высокопочтенный господин Мэй Ло сложил с себя мантию и белый платок, мы пошли в харчевню, расположенную тут же неподалеку, и долго с ним беседовали (я набрался смелости и пригласил высокопочтенного господина судью отобедать с нами, и он не отклонил приглашения).