Письмо

Она понятия не имела, когда и как приедет племянница, но это была не ее забота. Не могло быть и речи о том, чтобы она в ее положении осталась на ферме. От одной этой мысли Кэтлин покраснела, хотя вокруг не было ни души. В их маленькой деревне новость о том, что девушка забеременела вне брака, распространится, как пожар. Она уже представляла себе, как прихожане станут перешептываться и толкать друг друга в бок, едва она покажется в церкви. А она будет сидеть на скамье, понуро опустив голову, и сгорать от страшного стыда. Боже правый, о чем только ее сестра думала, отправляя сюда свою своенравную дочь?

Она открыла дверь и крикнула во двор:

– Джеки, подойди на минутку.

Джеки Криви возился с лошадью. Он был крепким девятнадцатилетним парнем, которого еще не успели сломить годы тяжкой работы. Он поднял голову и проворно вскочил на ноги.

– Слушаю, мисс Макбрайд. Чем помочь?

Кэтлин улыбнулась, глядя на него с чувством почти материнской нежности, хотя на лице ее сквозило беспокойство.

– Сегодня приезжает моя племянница. Я точно не знаю во сколько, но ты поглядывай на дорогу, хорошо? Как только она приедет, позови меня. Не говори с ней ни о чем и не задавай вопросов. Думаю, она приедет на ослиной повозке.

– Понял, мисс Макбрайд, сделаем. Вы, должно быть, страшно рады!

Джеки снял кепку и вернулся к Сэмми, который терпеливо ждал на своем месте. Счищая щеткой грязь с копыт лошади, Джеки раздумывал над словами хозяйки. За те четыре года, что он проработал на ферме, мисс Макбрайд ни разу не упоминала о своей семье, а тут вдруг племянница приезжает погостить. В доме редко бывали гости, так что это событие должно было обрадовать ее, но, судя по выражению ее лица, этой гостье она была не очень-то рада.

Он натер ноги лошади касторовым маслом, чтобы уберечь от сырости, и отвел Сэмми в конюшню. В дальнем углу спали собаки, свернувшись колечками среди соломы. Джеки свистнул, и они тут же вскочили на ноги и с радостным лаем закружили вокруг него. Он позвал двух других рабочих, Майкла и Деклана, которые тоже дремали на стоге сена, и они вместе отправились в поле, чтобы пригнать коров для вечерней дойки. Стадо было небольшим, но даже вчетвером они управлялись с ним лишь часа за два, а то и три. Неторопливо бредя по тропинке, Джеки думал, как долго у них пробудет эта племянница и будет ли она помогать по ферме. Лишние руки им бы не помешали.

Когда скот пригнали во двор, Кэтлин вытаскивала из канавы мертвую овцу. Она вытерла руки о передник и направилась к стойлу. Майкл по одной заводил коров внутрь, а Кэтлин связывала самым беспокойным бечевкой задние ноги. Уже не один рабочий выбыл из строя, получив в лоб копытом от рассерженного животного.

В коровнике воцарилась тишина, которую нарушали лишь струйки молока, звенящие о металлические ведра. Джеки повернулся к Кэтлин, которая молча тянула за соски с непривычным остервенением.

– Как зовут вашу племянницу, мисс Макбрайд? – осторожно спросил он.

Кэтлин сильнее сдавила вымя, и корова начала бить копытом в знак протеста.

– Джеки, тебе не стоит забивать голову подобной ерундой. Она пробудет у нас недолго.

– Это жаль. Она бы составила вам компанию и помогла с делами.

– Джеки, она городская девушка. Сомневаюсь, что она даже знает, откуда берется молоко. Для нее оно просто каждое утро появляется на пороге, как по волшебству.

– А, ясно. Но вы могли бы ее научить, мисс Макбрайд, точно могли бы.

Кэтлин выпрямилась и передвинула табуретку к следующей корове.

– А вы сегодня быстро, мисс Макбрайд, – с восхищением заметил Джеки.

В безделье и праздности ее уж точно никто не мог обвинить.

– Джеки, там на улице лежит мертвая овца. Можешь отложить ее для Пэта?

– Сделаем, мисс Макбрайд.

Пэт был местным торговцем, который ходил по всем фермам в долине и забирал яйца, сметану, масло и овощи, которые хозяева хотели продать. Он отвозил товар в город и распродавал в магазины. Владельцы магазинов передавали фермерам деньги, из которых Пэт оставлял себе небольшой процент. Кэтлин также разрешала ему забирать овец, которые умирали своей смертью. Нельзя есть овцу, если не знаешь, от чего она умерла, но Пэту всегда удавалось выторговать немного денег за шерсть. Потом он варил оставшуюся тушу, снимал образовавшийся жир и продавал обратно фермерам как смазку для колес. Ему даже удалось продать часть жира химику из Типперэри, который превратил эту вонючую желтую массу в мыло и крем для лица.