Письмо из Солигалича в Оксфорд

— Говорите быстро, что вам, — раздраженно спросила девушка, которую по внешнему виду вполне можно было бы принять за французскую продавщицу цветов — если бы не оттопыренные губы, выражавшие вечное недовольство жизнью.

Под стеклом на самом виду лежало нужное лекарство. Какое счастье, что мама заболела после моей Англии, — мелькнула в голове кощунственная мысль, пока я доставал пятидесятифунтовую банкноту.

— Вы берете английские фунты?

— Да, но сдача будет в долларах.

На витрине была выставлена цена — 13 долларов за упаковку. Цена доллара в те дни была около восьмисот рублей. Выходит, подпольная сделка на Тверской обошлась бы дешевле. Но об этом лучше было не думать. В таких случаях действуют законы биологического вычитания: короткий взгляд исподлобья, теб мгновенно оценивают, взвешивают, как бы даже подбрасывают на ладони для верности — и гуляй! Я всегда проигрывал эту роковую игру.

— Какой сейчас курс фунта стерлингов? — задумчиво бормотала девушка, перебирая смуглыми надушенными пальчиками деньги в кассе.

Фунт равнялся примерно полутора долларам. Я тоже пытался считать, но у меня ничего не получалось.

— Совсем голова к концу дня не работает, трогательно улыбнулась она мне. Пахло от нее восхитительно.

Моя же голова продолжала работать, как испорченный кинопроектор. Три упаковки лекарства были уже у меня в руках. Ампулы целы, дата не просрочена. Затемнение, провал сознания, затем новая короткая вспышка: у меня в руке доллары — сдача. И вместе с ними почему-то мятная карамелька.

Что это?

— Ваша сдача. Я вам должна девяносто центов, но у меня, к сожалению, нет мелочи.

Провал — и снова неуверенный дрожащий свет. В голове медленно зреет понимание происходящего.

— Девушка, вы мне недодали почти доллар, — сказал я, придя в себя. — Это моя недельная зарплата. Вы такая красивая, така вся европейская. А ведь за границей так не делают. Поверьте мне, я только что оттуда. Это только у нас, в нашей нищей стране, так много денег, что их не принято считать…

Мне хотелось объяснить ей, какое она дерьмо со всеми ее парижскими духами и помадами, но никак не удавалось сформулировать это достаточно внятно. Только на улице, опершись о фонарный столб и вытерев пот со лба, я догадался разжать кулак, где лежала бумажная сдача. Там было всего три доллара вместо тридцати с чем-то.

…Небритый чудак предлагает грецкие орехи, горстями перекатывая их в большом мешке. Вещи, вещи! — призывно кричит издали цыганка. На ступенях подземного перехода нагажено. Прямо рядом с кучей устроилась на коленках закутанная в шаль девочка, перед ней стоит до половины наполненная деньгами корзина. Ниже на перевернутом ящике сидит дьячок в рясе поверх ватника, ударяет молоточками по стеклянным бутылкам и под эту музыку выводит простуженным басом восторженные гимны. Беспроигрышная лотерея! — наперебой орут в мегафон двое крепких парней в коже. — Билеты продаются за рубли, выигрыш — только в американских долларах! До ста тысяч долларов можно выиграть, и как бы вам ни хотелось, получить эту сумму в рублях не удастся… Старик в валенках с галошами притащился откуда-то со стулом, пиликает на гармони и тянет старую военную песню. Из глубины каменного колодца его перебивает флейта. Флейтист безбожно фальшивит — то ли по неумелости, то ли оттого, что пальцы застыли, но так даже и лучше… Мельтешат в неверном неоновом полусвете призрачные фигуры, взывают, плачут, кривляются. Пир во время чумы, карнавал отверженных. Сердце рвется на части, обливается кровью и все-таки взмывает, заходится безумным восторгом. Страшно и весело, как будто вместе с ними идешь на плаху. Только б не взаправду. Сидеть бы себе в бархатном кресле, переживать вместе с актерами, утирать слезы, аплодировать, вызывать на бис… А по завершении спектакля провести ладонью по лицу и смахнуть наваждение.