Письмо королевы

В другой раз мы говорили о предположениях, которые тогда делались в Европе по поводу ее минувшего путешествия с императором Иосифом. Мы все были одинакового мнения и уверяли, что везде будут думать, будто она с императором хочет завоевать Турцию, Персию, даже, может быть, Индию и Японию, что ее замыслы занимают и тревожат всю Европу. Она откровенно радовалась этим словам и говорила, что о приписываемых ей планах стоит подумать. А потом выпытывала у меня насчет тех колебаний, которыми сотрясается теперь престол его величества. Не удивлюсь, если эта коварная и алчная особа лелеет надежды воспользоваться ситуацией и присоединить свои усилия к усилиям…»

– Ну, прочитал?

– …Боже ты мой… Это про кого ж он пишет?!

– Разве непонятно? Ты что ж, Петруша, дитя малое?

– Неужто про государыню?

– То-то и оно. И заметь, это всего лишь brouillon[9], а уж коли в черновике такое, то что ж он, гад подколодный, в донесении прямом написал?! Страшно подумать. Теперь, Петруша, надо нам из кожи вон вылезти, а всякую его дипломатическую цидульку иметь для просмотра и копирования. Из этих их дипломатических донесений и расходятся потом по газетенкам сведения для пасквилей, а знал бы ты, как болезненно реагирует государыня на измышления злобные касательно ее особы! Конечное дело, она хоть и императрица, а все женщина пречувствительная! И вот я тебе что хочу поручить, Петруша. Ты с этим Ульяном, ну, секретарем посольским, как его там… Жюлем, значит, сойдись покороче. Ты ж по-французски горазд и читать, и болтать! Малый сей нам вполне может стать нужным и даже необходимым. Подружись с ним, поводи по кабакам, ну, к девкам заглянуть дозволяю…

– Что? Как это – к девкам? Я ж человек женатый! Агафьюшка у меня есть, никакие девки мне не надобны, стыд это и измена!

– Ой, да подумаешь, как всполошился! Что я такого сказал? Ну, не хочешь, не таскайся по девкам, зазови его к себе домой, посидите за наливочкой по-семейному. Наливочку-то твоя Агафьюшка ненаглядная ставила? Если нет, я пришлю, у нас наливочка знатная, вишневочка, не одну кварту мы с твоим батюшкой покойным усидели.

– Есть, есть у нас наливочка, не извольте беспокоиться.

– А все ж я своей пришлю, с ней ничто не сравнится. Но ты сам смотри, Петруша: хошь – мою пей, хошь – свою, да только обгуляй ты мне этого Ульяна, сиречь Жюля, чтоб он тебе душу запродал, ровно дьяволу. И денег на него не жалей. Понял? Слух дошел, посольские начали шифры менять, так вот – мне здесь, в Цифирной службе, их новый шифр нужен в тот же день и час, а то и раньше, чем у Сегюра окажется. Понял ли, Петрушка?

– Понял, ваше превосходительство, чего ж тут не понять! Дозвольте идти?

– Иди, да не просто иди, а с Богом!

Наши дни

Н-да… Ну не было больше у Алёны Дмитриевой никаких слов, кроме «н-да»! И смех и грех. Интересно, этот красивенький испанец с такой дикой поспешностью бегал от нее конкретно или являл собою некую разновидность этого, как его там, парня из «Ночного дозора», который непрестанно то входил в Сумрак, то выходил из него? Может, двери, в которые он вбегает, не просто вход в подъезды, а некие разновидности порталов, тем паче что дверь по-французски – porte?

Алёна перешла улицу (красная фигурка на светофоре как раз сменилась зеленой) и подошла к предполагаемому порталу. Да вроде бы ничего фантастического, дверь как дверь… Поцарапала ее ногтем и, начисто забыв, что собиралась свернуть по улице Скриб к Опера, пошла дальше по бульвару Мадлен. При этом она беспрестанно оглядывалась, словно надеясь, что «синие ушки» вот-вот выскочат из портала. На самом деле она, конечно, не надеялась. Просто длилось странное ощущение, будто кто-то смотрит ей в спину. Вот она и думала, что испанец таращится на нее сквозь какую-нибудь щель в портале… Щель в портале!!! Господа фантасты!!! Этот невероятный образ Алёна Дмитриева отдает вам даром!

Между прочим, не зря, не зря чудился ей чей-то взгляд… Взгляд был-таки, а также имел место некий разговор.

– Опять! Она опять подала ему сигнал!

– Ты о чем?